коротким — третий (17 дней). Самый продолжительный период между браками, который мы можем подтвердить, не зная дат союза с Василисой, — между четвертым браком (с Колтовской) и пятым (с Васильчиковой): два года и четыре месяца. Самый краткий — между третьим браком (с Собакиной) и четвертым (с Колтовской): шесть месяцев. Эти цифры убедительно подтверждают мрачную оценку Даниэля Кайзера о том, что «у царя была незавидная домашняя жизнь. Не только его детство было потеряно в постоянных интригах, окружавших трон во времена его несовершеннолетия, но и в зрелости он вступал в многочисленные, в основном несчастливые браки»[579]. Более чем несчастливые, эти браки стали катастрофой для династии. Московия испытала свою версию Великой проблемы короля, а Иван IV был так же целеустремлен, так же готов нарушать церковные правила и так же одержим идеей рождения сыновей-наследников, как и Генрих VIII. Однако ни тот ни другой, несмотря на все свои браки, не смог предотвратить исчезновение своего рода.

Глава 5. «Учинить над тою обранною царевною, чтоб извести»

Борьба и заговоры во время романовских смотров невест

И после того времяни царь с патриархом советовал и со властми, и з бояры, и з думными людми говорил, чтоб ему сочетатися законным браком; и патриарх и власти на такое доброе дело к сочетанию законныя любви благословили, а бояре и думные люди приговорили. И сведав царь у некоторого своего ближнего человека дочь, девицу добру, ростом и красотою и разумом исполнену, велел взяти к себе на двор и отдати в бережение к сестрам своим царевнам и честь над нею велел держати, яко и над сестрами своими царевнами, доколе збудется веселие и радость. И искони в Росийской земле лукавый дьявол всеял плевелы свои: аще человек хотя мало приидет в славу и честь и в богатство, возненавидети не могут[580]. У некоторых бояр и ближних людей дочери были, а царю об них к женидбе ни об единой мысль не пришла: и тех девиц матери и сестры, которые жили у царевен, завидуя о том, умыслили учинить над тою обранною царевною, чтоб извести, для того: надеялися, что по ней возмет царь дочь за себя которого иного великого боярина или ближнего человека; и скоро то и сотворили, упоиша ея отравами[581].

В приведенном отрывке из книги «О России в царствование Алексея Михайловича» Григорий Карпович Котошихин показал, как велики были ставки при организации царских браков в Московии середины XVII века. У автора было хорошее место для обзора и создания этой яркой картины высокой политики, сопутствовавшей царским свадьбам. В 1660‐х годах он был подьячим Посольского приказа, чей архив с середины XVI века занимался составлением и хранением документации, связанной с царскими свадьбами. У него был доступ к свадебным разрядам и чинам, которые он, несомненно, использовал как источник для своего описания царских бракосочетаний, отличающегося детальной проработкой и выверенностью. Когда летом 1664 года он бежал из Московии (вероятно, из‐за страха, что его предательская пересылка секретных дипломатических пакетов в Швецию будет раскрыта, либо из‐за опасения разжалования или ареста непосредственным начальством, с которым он постоянно конфликтовал), у Котошихина было много информации из первых рук, чтобы предложить любому, кто предоставит ему убежище. Он находил пристанище то в Польше, то в Пруссии, то в Любеке, а летом 1665 года направил королю Швеции и регентскому совету (король, Карл XI, на тот момент был несовершеннолетним) прошение о принятии на королевскую службу советником по военной и дипломатической части, касающейся Московии. Его предложение одобрили, и ему было поручено составить «описание всего государства Московии», структурированное по тематическим главам и охватывающее как можно более широкий спектр политических, социальных, экономических и культурных аспектов жизни его родины. Это «описание» — отчет изменника, вновь и вновь отражающий его желание угодить своим новым господам, раскрывая им малоизвестные стороны — грязное белье — культуры царского двора и его жизни за толстыми, непроницаемыми кремлевскими стенами. Неслучайно первая же глава этого произведения посвящена личной жизни правителей, а первая же часть этой главы повествует о царских свадьбах[582].

Котошихин передает образ политической системы, которая зависела от выбора царской невесты. Даже при условии, что бояре и их жены играли активную роль при отборе и отсеве кандидаток и их семей, кто-то из бояр мог быть разочарован выбором, который делал царь. И этого неудовольствия иногда бывало достаточно, чтобы пошатнуть хрупкий баланс придворных фракций, по задумке создававшийся тщательно организуемым смотром невест. Самые показательные эпизоды изощренного политиканства и интриг из‐за родства — заговоры некоторых боярских кланов против брачного выбора, последовавшего со стороны первых двух Романовых. В этой главе речь пойдет о смотрах невест XVII века, причем основное внимание будет уделено трем свадебным скандалам: вокруг царя Михаила Федоровича и Марии Хлоповой, царя Алексея Михайловича и Евфимии Всеволожской, а также вокруг него же и Овдотьи Беляевой — скандалам, демонстрирующим центральное место родственных связей в политической системе и то, как далеко придворные XVII века могли зайти, чтобы сыграть и победить в «игре» на поле брачной политики.

История с Хлоповой

Пресекновение династии Даниловичей, последовавшее со смертью в 1598 году сына Ивана IV, царя Федора Ивановича, ввергло Московию в династический и социальный кризис, называемый Смутным временем (1598–1613). После смерти Федора Ивановича не оказалось ни одного престолонаследника-мужчины, хотя династия продолжалась по женской линии через князя Федора Ивановича Мстиславского и его детей, а также был еще жив Симеон Бекбулатович, даже если его царская харизма (как Чингизида и бывшего великого князя) и стала для него скорее обузой, чем преимуществом. Смутное время трактуется историками по-разному — как социальная революция против навязывания крепостного права, как классовая крестьянская война, как гражданская война между фракциями бояр, — но сложно не согласиться с заключением Честера Даннинга, что в конце концов этот конфликт был по существу политическим и в основном касался престолонаследия[583].

Те, кто занимал трон во время Смуты, не нуждались в смотре невест. Наследник царя Федора Ивановича, царь Борис Годунов (1598–1605), к моменту восшествия на престол уже был женат, а его сын, 16-летний Федор Борисович (правил в апреле-июне 1605 года), не надолго пережил своего отца и не успел жениться. Впрочем, Борис предпринимал попытки устроить браки своих детей — Федора Борисовича хотели породнить с грузинским домом Багратионов, а для Ксении Борисовны искали жениха в королевских домах Швеции, Англии, Дании и тоже у Багратионов. Все эти неудавшиеся