прибыль получать от продаж тех плохеньких рельсов иностранным дорогам как совладелец этих рельсовых заводов…

— Вы уж извините, Никита Алексеевич, — в разговор вступил Бенкендорф, — но мне было бы интересно узнать, что движет вами в плане создания удобств к зарубежной торговле.

— Видите ли, Александр Христофорович, мои нынешние рельсы, несмотря на объявленные характеристики, все равно полное говно. Не такое, как британские, но я не могу пока их сделать лучше, хотя и знаю как. А в Германии есть руды, ныне никому не потребные, но малые добавки этих руд к моей стали цены того же рельса увеличат еще хорошо если на четверть, но сроки износа вырастут еще минимум вдвое.

— Понятно, в России и руда — говно, и сталь, без германцев нам не обойтись, так? — сварливо поинтересовался Николай.

— Нет, Ваше Величество, и в России руды нужные есть. Только сейчас до них добраться трудно, а в Германии их можно без особых затрат брать. Так что пока буду использовать то, что есть — а заодно и иностранцев лишать будущего ценного сырья. Да, пока не забыл: Николай Павлович, — я обратился к царю не по чину, но внезапно вспомненное напрочь отбило у меня чинопочитание, — если кто вдруг будет вам предлагать Калифорнию и Аляску продать, то скажите Александру Христофоровичу: пусть он выяснит, кому из врагов Державы нашей предлагатель сего служит. А если решите по каким-либо причинам все же земли эти продать — мне продайте.

— И с чего бы это у вас такие заботы о землях столь отдаленных?

Я оглядел собравшихся: царь, министр финансов, главжандарм. Люди, вряд ли желающие продаться заружебцам. Так что, глубоко вздохнув, на вопрос ответил:

— Там только золота в земле на сотни миллионов рублей. И овердофига еще чего, ценою в разы дороже того золота.

— Так что же вы здесь, а не там? — спросил Николай, а Бенкендорф посмотрел на меня с явным подозрением.

— Там этого всего столько, что даже соваться туда, не имея своего населения более миллиона взрослых мужиков с ружьями, бесполезно. Тут же и испанцы полезут, и мексиканцы, и американцы, да и прочая шушера со всех других стран помчится отбирать земли у России. Вот когда мы земли эти заселим…

— Это же очень далеко, — с разочарованием протянул Канкрин.

— Именно поэтому сначала нужно проложить дорогу от Москвы и до Тихого океана, откуда мы легко Америку своими людьми сможем пополнить. Чем я потихоньку и займусь…

Интерлюдия

В которой англичанка готовиться к тому, чтобы крупно нагадить.

Уильям Лэм, второй виконт Мельбурн и премьер-министр Великобритании внимательно посмотрел на собравшихся. Мероприятие было для всех крайне неприятное, потому что довольно внезапно выяснилось: британская промышленность уже не лучшая на планете! Более того, некоторые иностранные державы попросту пренебрегают закупками британской высокотехнологичной (и очень дорогой) продукции, предпочитая дешевые подделки из явно слаборазвитых стран — и вот причины этого следовало Кабинету прояснить для себя, чтобы предпринять действенные меры по восстановлению мирового господства (хотя бы технологического):

— Что вам удалось выяснить?

Первым ответил лорд Данфермлин, посол в Германии, специально вызванный в Лондон на эту встречу:

— Завод в Нюрнберге баварцы выстроили сами, по подписке, сразу после того, как была выстроена там железная дорога длиной в четыре мили. По контракту на дорогу был поставлен лишь один паровоз, но они решили, что паровозов нужно больше. И, кроме того, они почти сразу начали постройку и дороги к Мюнхену, где потребуется уже не менее десятка паровозов.

— А почему дорогу в Баварии построили какие-то русские, а не мистер Стефенсон, вы выяснили?

— Русские предложили ее выстроить почти втрое дешевле, тут любой бы принял их предложение. Тем более что у этого русского контрактора, Павлов его фамилия, только в личном поместье уже действовало железных дорог более двухсот миль. Дороги, правда, почти игрушечные, с колеей чуть больше двух футов — но у него уже действовало производство рельсов, шпал, крепежа — вот он и смог поставить нереально низкую цену. А вот даже второй паровоз баварцам изготовить не сумел.

— Позволю возразить, — прервал первого посла Улик де Бург, первый маркиз Клэнрикэрда и посол Британии в России. Его специально не вызывали, он ненадолго покинул Петербург в связи с похоронами какой-то престарелой родственницы — но старушка померла очень удачно, как раз когда маркиз понадобился Кабинету:

— Павлов — это тот, кто выстроил дорогу между столицами, а когда он договаривался с баварцами, у него по двухсотмильной дороге поезда ходили со скоростью до сорока миль в час. А у нас до сих пор далеко не каждый паровоз достигает хотя бы двадцати миль…

— И именно поэтому русские на дорогу между столицами покупают паровозы и даже вагоны в Германии, — огрызнулся «немец».

— Кстати, я просил вас уточнить, откуда вообще взялся этот Август Борзиг? — прервал начинающуюся склоку премьер.

— Он до того, как открыл свою паровозную компанию, работал старшим мастером чугунного литья в Франца Эгельса. Эгельсу Фридрих-Вильгельм практически навязал выпуск паровозов, с большими обременениями по лицензии, и когда его мастер предложил разделить производства, он немедленно согласился. За Эгельсом осталось производство паровых машин для заводов и фабрик, а Борзиг занялся исключительно паровозами.

— И за три года занял почти весь европейский рынок? Почему французы, австрийцы и даже итальянцы заказывают паровозы в Германии, а не у нас? И почему германцы не платят за лицензию Стефенсону или Ротвеллам? И вообще, кто передал лицензии германцам?

— У них паровозы не британских конструкций. У баварцев лицензия русская, у Борзига — тоже русская, но другая. Шуберт — это который наладил выпуск паровозов в Дрездене — начал строить паровозы конструкции Ротвеллов, но построил лишь один такой паровоз, а потом тоже перешел на выпуск паровозов по русской лицензии. Точнее, он сейчас делает некоторые детали паровозов для Борзига.

— По русской лицензии?!

— Это не повод для паники, — меланхолично заметил де Бург, — придумать что-то интересное может каждый папуас. А вот изготовить придуманное… Ведь Борзиг делает почти все паровозы для дороги между русскими столицами, и ему платят именно потому, что в России сами сделать такое не в состоянии.

— Но ведь первые локомотивы они сами сделали! А сама дорога… — лицо у британского премьера покраснело от негодования.

— Я уже неоднократно писал в своих докладах, что эта дорога — просто, как говорят русские, пускание пыли в глаза. У них есть пословица о том, что правду о российском бюджете знают лишь двое: русский царь и Канкрин. Но и у каждого из них эта правда разная, так