машин (которой я присвоил торговое название «ЗИНГЕР», ибо Зиновий Гераскин), так что и это было решаемо. Было бы — однако в Тульской губернии «свободных трудовых ресурсов» практически не осталось — и Алёна обратила свои взоры в Первую Столицу. Вот там безработных баб (и женщин тоже, но баб было просто заметно больше), желающих улучшить свое материальное положение, было даже в избытке — и вскоре там выросли сразу четыре швейных фабрики. Чтобы не наращивать бюрократический аппарат, я предложил создать для них единую дирекцию, а всё вместе назвать словом «Объединение». Ну а я поучаствовал в разработке фирменного клейма: нарисовал этикетку по мотивам опыта Отто Герике, но вместо шара поместил туда штаны… Так возникло Московское производственное швейное объединение «Рабочая одежда» — и Алёна возражать не стала, тем более первым крупным заказом стал пошив как раз фирменной одежды для работников железных дорог.

Железную дорогу между столицами я проложил рельсами типа Р45, «тяжелыми», причем изготовленными из марганцевой стали — надеясь, что такие рельсы прослужат хотя бы лет десять-пятнадцать. И только рельсы на этом пути потянули на сто шестьдесят тысяч тонн, а всего — с учетом подкладок, костылей, накладок, винтов с гайками и различных металлических конструкций вроде мостов — на дорогу было потрачено больше трехсот тысяч тонн различной стали. Это — на шестьсот пятьдесят километров. С одной стороны — овердофига, а с другой — это было чуть меньше годового выпуска «больших» кирпичных липецких доменных печей, шесть которых успешно давали стране металл уже «долгие годы». Там же, в Липецке, и рельсы для дороги катались на новом стане, а задержка в их изготовлении объяснялась просто: сначала мне нужна была дорога, которая в Липецк позволит марганец привезти. Все «вспомогательные» дороги я проложил «старым» рельсом Р35, причем из простой конвертерной стали — и на них металла ушло почти столько же, сколько и на «основную дорогу», ведь на узкоколейке те же два рельса на пути, и прокладки, накладки и костыли почти не отличаются от используемых на «нормальной колее». Однако и такие траты ценного металла оказались вполне подъемными.

Однако Николай, после вопроса о ширине колеи, поинтересовался и «моими дальнейшими планами на постройку рельсовых дорог», высказав, как бы мимоходом, свои в этой части пожелания. Причем именно «как бы мимоходом», очевидно не веря, что я смогу приступить к постройке еще чего-либо столь же грандиозного. Но когда я ответил, он лишь на секунду задумался, а затем произнес:

— Со мной в Москву прибыл и Егор Францевич, весьма желающий с вами серьезно побеседовать. Дабы вы не испытывали излишних смущений, граф, перед беседой с ним, в которой и я участие приму, хотел бы с вами же встретиться особо. Надеюсь, супруга ваша так же пребывает в Москве?

— Да, конечно, — я указал на стоящую чуть в стороне, в окружении прочих встречающих Императора, Алёну.

— Дабы не затягивать, я прошу и вас, и графиню проследовать со мною в Кремль, и если у вас нет никаких иных срочных дел, то вас проводят к вашему экипажу, — с этими словами Николай довольно заржал… в смысле, рассмеялся и протянул мне свернутую бумагу:

— За достижения ваши в деле процветания Державы жалую вас графским титулом. И я не считаю сие достаточным за дела ваши… впрочем, свидимся в Кремле.

В Кремле, в среднем по величине зале в Теремном дворце, был организован торжественный обед, на котором Николай, широко улыбаясь, объявил, что «за величайшие заслуги перед Державой» я удостоен ордена Андрея Первозванного, а Алёна, как вдохновительница моих свершений, удостоена ордена Святой Екатерины. После вручения знаков этих орденов Николай предложил «дамам продолжить празднование», а меня увлек в отдельный кабинет, где уже сидел Егор Францевич и, к моему удивлению, Александр Христофорович, которые меня поспешили поздравить с «заслуженной наградой». После чего царь немедленно перешел к делу:

— Прежде всего я хотел бы выслушать объяснения по поводу того, зачем вы столь усердно принимаете участие в постройке железных дорог в Германии. Не в упрек, мне просто это интересно. И прошу дать пояснения к вашим последним планам относительно скорейшей постройки дороги из Петербурга в Варшаву. Да, Александр Христофорович, наш граф мне сии планы изложил, встретив меня в Москве на вокзале…

— В постройке железных дорог в Германии я участвую… как бы это пояснее выразить… технологически и финансово. То есть я немцам передаю некоторые технологии в обмен на участие в их новых предприятиях. Которые, в счет моего участия, будут практически бесплатно поставлять уже на русские железные дороги паровозы и вагоны. Что же до Варшавской дороги, то она нужна для того, чтобы по ней из Германии возить то, что сделает продукцию уже моих заводов лучше любой зарубежной и вдобавок дешевле. Сами же железные дороги в Германии — да и не только в Германии — я помогаю строить во-первых не бесплатно, а во-вторых, обеспечивая тем самым совместимость их с дорогами российскими. То есть вагоны, загруженные разными товарами — в основном сырьем — в том же Руре, без перегрузок довезу в Москву и далее по России. И точно так же грузы, которые лягут в вагоны в глубине России, без помех и перегрузок поступят на европейские рынки. Причем все расходы на перевозку за пределами России понесет Германия, ну и другие страны, подобные пути выстроившие — поэтому я считаю, что использование нашей колеи даст нам огромные преимущества в торговле.

— А еще вы им рельсы выгодно продадите… кстати, я спросить хотел, — немедленно в разговор влез Егор Францевич, — Вы на столичную дорогу столь тяжелые рельсы использовали имея в виду даже казне подороже их продавать?

— Вот от вас, Егор Францевич, слова такие мне слышать и смешно, и обидно. Я же обещал Державе металл по себестоимости продавать, так что мне тяжелый рельс выгоды не даст. А вот России — даст. Старый, легкий рельс — он до полного износа выдержит перевозку хорошо если сотни миллионов пудов груза. А мой новый, хоть и в полтора раза дороже старого, выдержит до десяти миллиардов пудов. То есть по деньгам выгода получается в сто раз только на самих рельсах, даже если не считать затрат на работу по их замене и потерь от простоя дороги.

— Уели, граф! — рассмеялся Николай. — Но тогда вопрос относительно Германии…

— А за границу я такие рельсы скоро продавать вообще не буду. Я им лучше передам технологии прокатки длинных рельсов, пусть сами катают, сами меняют их каждые четыре-пять лет. А я буду лишь