«Казнь у Циндао», как потом обозвали этот бой журналисты, началась при полной неожиданности происходящего для экипажей американских «японских» кораблей. Со времени, когда «сикорские» выровнялись на высоте сброса, и до отделения торпед прошло секунд двадцать, более чем достаточно, чтобы навести орудия и выстрелить, Но пока вахтенный доложил, что замеченные самолеты явно атакуют, капитан сообразил, что игра в нейтральный флаг закончилась, и объявил тревогу, темные длинные цилиндры уже нырнули в волны. Вдобавок миноносцы сопровождения, имевшие возможность обстрелять противника или корпусами прикрыть более ценных тяжеловесов, также замешкались. Поэтому до американцев дошло, что увеселительная прогулка превратилась в войну, лишь при взрывах четырех основных кораблей эскорта, каждый из которых поймал одну или две торпеды.

Безнаказанно отстрелявшиеся в первый раз, летчики Арцеулова больше не атаковали линкоры и крейсера, развозя торпеды по беззащитным транспортам. Разумеется, среди них метались эсминцы, пытаясь достать нападавших трехдюймовыми зенитками. Но чтобы добиться результата, просто не хватило опыта. С самой Гражданской войны американская армия не воевала ни на суше, ни на море. Стычки с испанцами и с филиппинцами правильней назвать карательными акциями, обе армии не смогли оказать сопротивления янки, привив последним иллюзию непобедимости. А уж с воздушным врагом американцы не сталкивались ни разу. За час у Циндао они потеряли больше людей, чем в тех двух «войнах».

С гибелью командующего на флагмане началась неразбериха. Сравнительно небольшое число боевых кораблей для сопровождения целых сорока транспортов объяснялось просто: две предыдущие проводки обошлись без малейшего противодействия русских, хотя их корабли и самолеты часто маячили в пределах видимости. Американцы решили собрать сразу большой караван, пока японский флаг считается безопасным, и немного просчитались.

Через час после начала бойни, когда на горизонте вот-вот должна была прорезаться суша и укрытая бухта Цзяоджоу, где разводили пары главные американские дредноуты, торопясь на выручку, с северо-востока показались дымы русских быстроходных крейсеров, а к избиению присоединились легкие С-22.

Арцеулов заметил, что около дюжины транспортов отвернуло на юг и юго-запад, не надеясь на защиту эскорта и спасение в Циндао. Он приказал преследовать их дальнобойным С-25, пока одномоторные аэропланы пиратствовали вблизи.

Когда пятерка крейсеров приблизилась на дистанцию открытия огня, в теплом море было по-настоящему горячо. На каждую квадратную милю приходилось по два-три тонущих или уже скрывшихся под водой судна. Сколько хватало глаз, даже усиленных биноклем, волны усеяны обломками с хватающимися за ними людьми, шлюпками и трупами. Пара эсминцев, остановившихся для приема спасенных, разломились под ударами орудий крупного калибра, самый понятливый экипаж быстренько спустил флаг. Добив крейсера-подранка, не желавшего сдаться, командир русского отряда свернул к внешнему рейду Циндао.

Бывшая германская колония уютно расположилась на берегу залива Цзяоджоу. У входа по берегам — форты. Нет оснований надеяться, что после разгрома конвоя под японскими флагами, где наверняка были и «всамделишные» японские суда, орудия фортов не откроют огонь. Узкий вход, сообщающий бухту с Желтым морем, имеет ширину порядка трех миль, но меньше чем на милю простираются глубины, пригодные для прохода морских судов с изрядной осадкой.

Здесь состоялся второй акт драмы. Крейсера маневрировали, постреливали по американцам, рискнувшим сунуться наружу, не причинив им заметного вреда и не получив попаданий. Затем торпедоносцы с «Оки» уложили на фарватере линейный крейсер «Оклахома», потеряв, правда, две машины. Представлявший неподвижную цель после взрыва котлов корабль буквально на куски развалился под русскими снарядами.

Подтянулся отряд эсминцев, продефилировал между крейсерами и берегом, затем двинулся в сторону моря. За кормой малых кораблей в воду ссыпались темные рогатые предметы. Когда отступили и крейсера, американский адмирал Джеймс Гленнон скомандовал выход в море главным силам эскадры, там строиться в кильватерную колонну и догонять обидчиков. Вперед он отправил тральщики, ориентируясь на минные банки, установленные эсминцами. Через полчаса флагманский линейный дредноут высоко поднял нос в ослепительном пламени взрыва и без промедления лег килем на дно, выставив стеньги над волнами как последнее «прости». Оказывается, пока эсминцы отвлекали внимание, на самом фарватере поработал подводный минзаг. Преследование не случилось.

Когда спряталось солнце, пропустив на раскаленные палубы вечернюю прохладу, адмирал Порембский отдал приказ о возвращении в Порт-Артур. Русские подняли из воды около четырех тысяч американских солдат, матросов и офицеров. Понятно, что кто-то догребет до берега. Десятки тысяч человек тысячи лошадей, сотни артиллерийских орудий и автомобилей, несметное количество военной амуниции отправились к Нептуну навечно. В качестве доказательства, не требующего провокаций, в строю тянулся эсминец с американскими надписями и пленным экипажем, на его борту — тряпка с изображением восходящего солнца, сослужившая плохую службу.

После побоища Колчак в ночь на б июля издал приказ: в связи с использованием американскими кораблями японских флагов считать все корабли под японскими флагами вражескими и уничтожать. Он же предупредил японскую сторону напрямую, не обращаясь в Санкт-Петербург: судам не заходить к побережью России, Северного Китая и Кореи без предварительного согласования с Тихоокеанским флотом.

Пусть приказ вышел абсурдным с точки зрения морского международного права, но особые условия требуют необычных решений. Из Мукдена в Порт-Артурский штаб поступила короткая телеграмма: «Приказ подтверждаю. Врангель». Командующий фронтом письменно разделил ответственность.

О событиях на Дальнем Востоке Императору и премьеру доложил Брусилов.

— Поздравляю, Алексей Алексеевич. Боюсь только, перекормили мы народ реляциями о славных победах. Вроде как в привычку вошло, перестало удивлять.

— Прикажете уступить одно сражение нарочно, Ваше Императорское Величество?

Александр Михайлович хохотнул, подошел к министру и обнял его за плечи.

— Ежели армия не будет радовать, к черту вообще такое царствование. Коронуем Брилинга или Керенского.

Пользуясь ситуацией, Государь совершил попытку договориться с президентом через привычный парижский дипломатический канал. Американский посол в Париже ознакомился с посланием в самом умиротворяющем духе, мол, судьба Англии как яблока начального раздора давно уже не насущна, мы готовы не поддерживать кайзера в его оккупации острова; американские армия и флот в случае продолжения войны понесут большие потери, о чем вы убедились под Циндао; зароем топор войны, и забирайте своих пленных.

Французский премьер Клемансо, пытавшийся заработать личный моральный капитал на посредничестве, так объяснил русскому посланнику короткое и решительное американское «нет»:

— Мон шер Николя! Посудите сами. Господин Вудро Вильсон переизбран на второй срок. Война начата с его подачи. Выбиты огромные ассигнования на постройку двенадцати линейных кораблей, сколько там крейсеров, наверняка авианесущие корабли и подводные лодки. Если он прекратит войну, зачем столько оружия? А буржуа, не получившие обещанных средств, не поддержат демократов на следующих выборах. Сейчас Америка, можно сказать, перевооружается за счет российской угрозы. Вы утопите их старые корабли, собьете старые аэропланы, новые вступят в строй. Далее им понадобится крохотная, но убедительная победа, после которой демократы гордо скажут: смотрите, как мы накостыляли русским медведям и подписали мир на наших условиях, голосуйте за нас! У них только в 1920 году следующие президентские выборы. Се ля ви. Пока что они постараются смыть национальный позор. Сигару, коньяк?