После нескольких напряженных секунд стальная хватка Лотос торжествует. Сыкоу Хай отпускает дверь.

– Я уже говорил это раньше. – Он возвращается в свой кабинет. – Тебе лучше иметь дело с моим братом.

– Твой брат, – я разворачиваю его за плечо и показываю на свое лицо, – о-очень выручил.

Сыкоу Хай вздрагивает. Его рука тянется к маске, поправляя ее, хотя она никуда и не сползала.

– Разве не так вы все общаетесь? – Он прячется за свой стол. – Ваши кулаки…

Мои ладони с хрустом опускаются на поверхность.

– …это ваши слова. – Он надменно смотрит на меня. Видишь?

Доказываю его точку зрения. Что из этого? Он должен знать, что я могу причинить гораздо больше вреда своими словами. Я могла бы пригрозить разоблачением его предательских подпольных собраний и силой проникнуть на них.

Но я не могу силой завоевать его уважение. Я отпускаю стол. Знай свою местность, сказал бы мой третий наставник, шахматный мастер. Мой взгляд скользит по кабинету Сыкоу Хая – тщательно организованному, – прежде чем остановиться на свитке. Он висит между двумя высокими окнами – рулон сливово-золотой парчи, поддерживающий лист рисовой бумаги. А на бумаге…

Мои слова.

Написанные под руководством поэта.

Оставшиеся после его смерти.

Я повторно разглядываю Сыкоу Хая и переосмысливаю. Его речь и поведение похожи на мои. Он знает о Зефир. Он восхищается Зефир. Он хочет быть Зефир.

Как же в таком случае заслужить свое собственное уважение?

Небеса.

Никак.

– Теперь ты можешь уйти? – спрашивает Сыкоу, когда я продолжаю во все глаза смотреть на свое стихотворение. Свои слова. Свою каллиграфию, когда взмахи моей кисти были изящными, как ножки стрекозы. Мои руки сжимаются в кулаки. Разжимаются.

Держи себя в руках…

Я покидаю кабинет, как и просили, сразу после того, как смахиваю все со стола Сыкоу Хая.

* * *

– Итак… ты и Сыкоу Хай, – говорит один из друзей Лотос на тренировке по стрельбе по мишеням.

Моя стрела попадает в дерево.

– Еще раз, Лотос, – говорит Турмалин сурово, но терпеливо. Помогает то, что я все еще ранена. Да и не думаю, что Лотос приобрела известность своей стрельбой из лука, судя по тому, что все избегают брать ближайшие ко мне мишени.

Облако тем временем пускает стрелы, как никто другой. Она попадает в два яблочка подряд. Турмалин одобрительно кивает, а Облако слишком нарочито игнорирует ее. Я не могу поверить, что не замечала ее чувств раньше.

– Есть какие-нибудь успехи? – спрашивает она меня после того, как Турмалин проходит мимо.

– Нет, – ворчу я, натягивая еще одну стрелу.

– Я бы так не подумала, судя по тому, как ты его преследовала.

– Я его не преследую.

Справа от меня прыскает со смеху солдат.

– Я слышал, он наложил в штаны на днях, потому что ты загнала его в угол в отхожем месте.

– Нет, такого с ним не было.

– Но ты признаешь, что загнала его в угол, – говорит Облако.

Ну разве так сложно побыть на моей стороне.

– По крайней мере, я делаю шаги, – громко говорю я, когда Турмалин снова делает круг.

Облако краснеет как личи. Остальные гогочут.

– Сосредоточьтесь, – приказывает Турмалин, и мы замолкаем. Пока мы ждем, когда Турмалин пройдет мимо, Облако изображает, что направляет на меня свою стрелу. Я делаю то же самое, и все вокруг меня визжат и разбегаются.

Мой глаз слишком поврежден, чтобы вращаться полноценно.

– Я не настолько безнадежна, – кричу остальным, затем направляю лук на цель, намереваясь продемонстрировать свои навыки. Пчела садится мне на костяшки пальцев. Я моргаю, и внезапно моя стрела летит через поле, попав в кулак Турмалин.

Все смотрят на меня, потом на Турмалин.

Раздаются радостные возгласы в честь воина в серебряных доспехах.

– Сконцентрируйтесь! – Турмалин приказывает снова, как будто быть подстреленной Лотос – это повседневное занятие.

Когда заканчивается стрельба по мишеням, Облако даже не смотрит на меня.

– Я ненавижу тебя, – бормочет она, пока мы несем наше снаряжение в оружейную.

Я тоже ненавижу себя, Облако. Какой воин не преуспевает в стрельбе из лука? Когда я убираю проклятый лук, рядом со мной снова жужжит пчела. Я прихлопываю ее.

Будь мягче со старшими.

Этот голос.

– Что… – Я кашляю, чтобы скрыть свою выходку. Что, ради всего святого, ты здесь делаешь?

Я никуда и не уходила, думает пчелка Росинка.

Как?

Как я уже говорила, уважай старших, и я научу тебя.

Но тебе не позволено вмешиваться в судьбу смертных.

Ты ведь не совсем смертная, не так ли?

Ты…

– Преследуешь ты Сыкоу Хая или нет, тебе лучше перестать проводить так много времени в отхожем месте, – говорит Облако, вешая свой колчан. – Ты притягиваешь мух.

Мух! Восклицает Росинка. У смертных что, глаз нет?

– Да ладно. – Облако обнимает меня за плечи. Кажется, она все простила, хотя я ничего не сделала, чтобы заслужить это. Чувствуя себя неловко, я позволяю ей вывести меня из оружейной. – У меня есть кое-что, что тебе понравится больше, чем стрельба из лука.

Ммм… сюрпризы, думает Росинка, пока мы идем к конюшням. Хотя я не думаю, что тебе понравится этот.

Перестань меня отвлекать.

Но Росинка права. Сюрприз – Рисовый Пирожок, грива заплетена в косу, вокруг ушей гирлянда из цветов. Двое подчиненных Лотос стоят рядом с жеребцом, ухмыляясь. Я пытаюсь улыбнуться в ответ. Когда подчиненный передает мне поводья, Рисовый Пирожок протестующе ржет. Другие могут думать, что я Лотос, но ее лошадь не так легко обмануть; она шарахается от меня, когда я тянусь к ее носу. Я поняла. Я бы тоже не хотела, чтобы меня коснулся кто-то, кто полоснул мой зад ножом.

Теперь все ухмыляются, ожидая меня. Сглотнув, я вскакиваю в седло и каким-то чудом приземляюсь на спину Рисового Пирожка. Он вздрагивает, но я уже подталкиваю его вперед, прочь из этого тесного пространства, где кто-нибудь обязательно заметит что-то неладное. Игнорируя слова Облако «Притормози, Рысь», я пришпориваю коня.

Рисовый Пирожок выскакивает из конюшни, как будто от этого зависит его жизнь. Я цепляюсь за свою, когда мы пролетаем мимо ворот лагеря, через деревни соседней префектуры, мимо полей пшеницы. Дорога сужается, превращается в грязь, поднимается. Мы несемся галопом вверх по склону котловины, прежде чем я успеваю перенаправить нас. С узкого уступа сыпется галька. Что-то пушистое приземляется мне на затылок, и я вскрикиваю, поводья выскальзывают из моих рук.

Прекрати пытаться меня убить!

Росинка заползает мне под воротник. Мои крылья устали.

Боги. Я бы покачала головой, если бы не подпрыгивала так сильно, что каждый удар отдается в моей челюсти. Если Рисовый