– Это я беру на себя, – сказал Андор.

– Это большая ответственность для такого цыпленка-очкарика, – сказал Яро. Йона вскочила, но Андор только улыбнулся.

– Не надо, Йона, Яро не это имел в виду.

Яро улыбнулся во весь рот.

– Если бы не я, этого цыпленка совсем ощипали бы, когда ты забралась в корзину для белья, а он тут разбушевался. Я парень умный: давно заметил, что у вас с ним какие-то секретики. Андор мне всё рассказал, а я договорился с остальными, чтобы помалкивали, когда придет Серая Бригада.

– Он даже помог мне доесть открытку от мэра, – сказал Андор.

Ну что ж, на вкус открытка должна была быть не более противной, чем здешний завтрак, думает Йона. Она перемешивает кашу. Придя в столовую, она подсела к «кочегарам», чтобы обсудить последние детали плана. Андор отдает Яро два аккумулятора, которые спрятал вчера в ботинках, пока Йона отвлекала Лантера, смахнув еще один комфон с ленты.

– Литий, – шепчет он. – Если их просверлить и поднести к ним легковоспламеняющийся материал, он загорится.

– Но какое место выбрать? Без четверти семь мы только закончим ужин. В столовой? В А-2? В банном комплексе?

– Я что-нибудь придумаю. Будет самое то, если пожар и вас самих застигнет врасплох, – густым басом говорит Яро. – Главное, чтобы у тебя, Йона, всё было готово.

На ужин дали пюре, которое в кои-то веки не похоже по вкусу на клейстер, но Йона всё равно не может проглотить положенные пять ложек. Тело весь день напряжено, мышцы в полной боевой готовности. Она пытается не смотреть в сторону Яро каждые пять минут. Полседьмого. Откуда появится дым?

Андор забирает ее тарелку и обстоятельно доедает. Не в коня корм, просто удивительно, почему он не растет и не толстеет.

– Ты когда-нибудь пробовал круассан? – спрашивает она.

– Что?

– Круассан. Такая булочка в форме полумесяца из слоеного теста и масла. Одновременно мягкая и хрустящая.

Андор трясет головой.

– Через несколько дней мы с тобой будем есть круассаны. С вареньем.

– Может быть.

– Пожар! Пожар! – Яро вбегает в столовую. – В палате горит! На помощь!

Звучит пронзительный писк: сработала пожарная сигнализация. Через дверь видно, что А-2 наполняется дымом. Меж клубами черного дыма видны оранжевые отблески. Йона бежит в сторону спальни. Пламя подбирается к матрасам, перескакивает с кровати на кровать, пожирает старый диван.

Из холла прибегает Минди. Реагирует она быстро, в этом ей не откажешь. Она толчком захлопывает дверь между А-2 и столовой.

– Все в А-1! – кричит она.

Черный дым просачивается из-под двери. Сотни детей бегут на другой конец столовой и в панике толкаются у двери в А-1.

– Выбивайте окна! – кричит кто-то.

Летят стулья, слышен звон стекла и сразу за ним рев огня, получившего доступ к кислороду. Йона хватает Андора и тащит его к палате А-1. По пути она подхватывает с пола заплаканную Сесиль, сбитую с ног толпой ошалевших детей.

– Выпустите нас! – кричат дети в А-1, где уже стало тесно. В ужасе они колотят в стальную дверь.

– Прекратить! Не поддаваться панике, симулянты проклятые! – визжит Минди.

Все затихают.

– То-то же, – говорит Минди. – Это просто небольшое короткое замыкание. Так что мы спокойно подождем пожарных.

В гробовом молчании они смотрят за спину Минди. По стене, как чернильные пятна, расползается жар. Оранжевые язычки пламени с любопытством облизывают бежевые деревянные панели.

Первой из оцепенения выходит Сесиль. Она кричит и показывает на огонь. Минди наконец оборачивается. Она хватает свисток, висящий у нее на шее, и начинает свистеть изо всех сил.

– Дорогу! Дорогу!

Размахивая своими ручищами, она расталкивает в стороны детей, забаррикадировавших выход.

В палате становится невыносимо жарко. Сами по себе лопаются стекла в окнах. Минди пытается снять с пояса связку ключей, но она выскальзывает из ее потных рук на пол. Десятки детей падают на колени и пытаются найти нужный ключ.

– Всё плохо, да, Йона? – спрашивает Андор.

Йона кивает. Да, всё совсем плохо. Она смотрит на клубок детей под дверью. Наконец дверь открывается, и они все вместе вываливаются наружу. Впервые за всё время в Мин-III воздух в здании кажется прохладным и свежим.

Минди открывает дверь на лестницу и кричит:

– Все на улицу!

Пищит сигнализация, во рту у Минди надрывается свисток, вдалеке ревут сирены. Поток детей стекает по лестнице и останавливается только во дворе.

– Кажется, перестарались, – говорит Яро. – Зато мы на улице.

Детей – их не меньше тысячи – согнали в промежуток между Мин-III и Мин-IV. Шум стоит невообразимый. Его перекрывают только крики вожатых:

– Этаж Б, всем построиться! Этаж В, проходите вперед!

Все путаются друг у друга под ногами.

Йона вытирает пот со лба.

– Еле обошлось.

Они смотрят, как из разбитых окон шестого этажа стекает вода, которой заливали огонь.

– Извини. Матрасы горят лучше, чем я думал, – говорит Яро. – Интересно, на чём мы сегодня будем спать.

– Я думаю, на полу. Йона, поторопись. Наверняка уже почти семь. Смотри!

Андор показывает на подъезжающую колонну серых внедорожников. Из первых машин уже выпрыгивают Серые бригадиры и перекрывают один конец участка между домами.

Андор прав. Она обнимает его и шепчет на ухо:

– Пойдем со мной!

– Нет, Йона, не надо. Я знаю, ты вернешься за мной. Только не задерживайся слишком долго, – говорит он, пытаясь улыбнуться.

Она целует его в лоб и бежит вслед за Яро, который благодаря крупному телосложению легко прокладывает себе дорогу среди «минусовых» к другому концу проулка. Справа подъезжают две машины Серой Бригады. Яро подталкивает ее:

– Беги! Теперь всё зависит от тебя. Выручай нас!

Она кивает и стрелой несется к углу здания.

Сейчас ей как раз на руку, что окна в домах-минус замазаны краской. Никто не видит, как она бежит к забору, огораживающему район. Она перепрыгивает через преграждающую путь невысокую стенку и, приземлившись на асфальт, сжимается в комок. Как только она услышит вертолет, она выбежит на открытое место у забора.

Она медленно выдыхает пять раз. Сердце стучит так громко, что страшно не услышать шум лопастей. Она смотрит вверх. Сегодня дымка висит очень низко. Вертолет будет видно только в последний момент. Были бы у нее часы. Сейчас уже точно больше семи, но сколько именно, она не знает. Терпение, Йона. Она считает до пятисот. Вглядывается в небо, пока перед глазами не начинают танцевать серые пятна.