Злобин, не доверяя приборчику, наклонился к уху Кольки и прошептал короткую фамилию.

Коля вскинул брови.

— На него у меня только данные об избиениях подследственных, — с сомнением произнес он. — Но дело возбудить не дадут. Вернее, прихлопнут сразу же. У Пака… — Он осекся.

— У Корейца, — тихо подсказал ему Злобин.

— У Корейца лапа в ГУВД. И наш в лучших друзьях.

Коля изобразил тяжеломордого Груздя. Злобин затянулся сигаретой.

— «Да или нет?» — последний раз спросил он себя. «Да», — ответил внутренний голос.

— Если дам стопроцентную наводку на Пака, сможешь ее отработать? — тихим шепотом спросил он.

— Если стопроцентную, то почему бы и нет, — подумав, ответил Коля. — А какое он отношение имеет…

Злобин остановил его, легонько ткнул в колено.

Коля запнулся.

— Как говорил один опер: «Поймаем — спросим», — произнес Злобин, подмигнув молодому следователю.

Достал мобильный, вызвал из памяти номер.

— Миша? Веди клиента, — бросил он в трубку. Встал, перегнулся через стол, подхватил со спинки стула плащ.

— Я пойду пообедаю. Минут на двадцать. А ты займись заявителем. Коля встал.

— Кто такой?

— Леша Гордеев, опер из Останкинского. Белобрысый такой, высокий.

— Знаю Лешку. — Коля нахмурился. — Он-то каким боком влез?

— Сейчас все сам расскажет. Покаяться он решил.

Злобин прошел к двери. Уже с порога добавил:

— Двадцать минут, Коля. Времени в обрез.

Злобин вышел, а через минуту в кабинет вошел Барышников, ведя под локоть Гордеева.

Парой они смотрелись комичной: долговязый бледный Леша и суровый коренастый Барышников. Чем-то напоминали сына с папой, экстренно вызванным в школу.

Барышников подтолкнул Гордеева к стулу. Тот осел на подкосившихся ногах.

— Смотри, сучонок, я рядом! — Барышников погрозил пальцем. Повернулся к Коле, занявшему место за столом. Мельком показал удостоверение. — Совесть в гаденыше взыграла. Спать по ночам ему невмочь. Решил вот добровольно все рассказать.

Пятясь к дверям, успел напоследок погрозить Леше кулаком.

Оперативная обстановка

Я, Петров Н.Н., следователь Останкинской районной прокуратуры г. Москвы, в соответствии с требованиями ст. 126 УПК РФ, установил: 21 сентября с. г. поступило заявление от гр. Гордеева А.С., оперуполномоченного Останкинского ОВД, дающее достаточное основание предположить, что Паком А.И., заместителем по УР Останкинского ОВД, незаконно хранится и сбывается огнестрельное оружие, ранее изъятое по уголовным делам, находящимся в производстве органов дознания и следствия ОВД.

На основании полученной информации ПОСТАНОВИЛ:

1. возбудить уголовное дело по признакам статьи 222 УК РФ (незаконное хранение, приобретение и сбыт оружия и боеприпасов), о чем сообщить и.о. районного прокурора Груздю Г.В. и начальнику Останкинского ОВД полковнику милиции Стасову П.П.;

2. уголовное дело принять к своему производству.

* * *

Алексей Пак вышел из-за стола, прошел к окну. Постоял, размеренно и глубоко дыша. Завел руки за спину, прогнулся до хруста. Встряхнул руками, свесил их, как плети, вдоль тела. Стал медленно покачивать головой. Через минуту движение переключилось на плечи, затем расслабленно заколебалось в такт ритмичному дыханию все тело. Пак развернулся на каблуках, сделал скользящий шаг вперед и резко вскинул ногу. Носок ботинка звонко ткнулся в раскрытую ладонь, которую Пак выбросил вверх над головой. Нога тут же полетела, как отброшенная пружиной, вниз, едва коснулась пола, скользнула вперед, и мощный прямой удар кулака вспорол воздух.

Пак выпрямился, встряхнул руками, сбросив напряжение. Улыбнулся.

Он знал, что никто не ждет от невысокого, коротконогого мужичка с лицом сытого хомячка такой гибкости и взрывной силы. На ринге и татами за это поплатились многие атлетически сложенные мужики. В начале первого раунда они посмеивались над крутобоким коротышкой, колобком откатывающимся от ударов. Во втором раунде они его уже боялись, если вообще еще могли стоять на ногах. Внешность обманчива, мало кто мог предположить, что Пак занимался восточными единоборствами истово, перепробовав практически все, что развивались в России.

Самбо, простое, практичное и эффективное как удар ломом, входило в обязательный курс физической подготовки в МВД. Худо-бедно основным набором приемов владели все. А Пак не любил быть как все. Узкоглазому и плосколицему мальчишке еще в детском саду объяснили, что он. не такой, как нормальные дети. За что нормальные дети были им биты, но и они кучей наваливались на Лешу Корейца. В школе за малопонятную кличку «дитя фестиваля» Леша выбил зубы однокласснику, за что на неделю был исключен из пионеров. В те годы он еще ходил в секцию бокса.

Страна еще даже не подозревала, что в мире больше миллиарда человек если не владеют в совершенстве, то хотя бы знают и хранят как свое культурное наследие, основы древних воинских искусств. Именно искусств, что особенно впечатлило Пака, когда он впервые о них услышал. Попробовал и сразу понял — его, родное. Кровь, очевидно, сказалась.

Страна тогда уже переживала форменный бум каратэ и прочих кунг-фу. Леша пришел в одну секцию, но ее очень скоро прикрыли. Оказалось, в СССР не нужны воинские искусства, коль есть всеобщая воинская обязанность. Лопатой в стройбате махать или танк водить можно и без умения сесть на шпагат. Даже статью такую ввели в УК — «за обучение каратэ». И даже с десяток человек по ней посадили.

Леша пошел на стадион «Динамо» записываться на самбо, и с удивлением узнал, что в зале занимаются каратисты. После тренировки они сняли кимоно и переоделись в синие милицейские мундиры. Это был первый урок каратэ, усвоенный восьмиклассником Паком: если всем нельзя, то людям в форме — можно. Потом выяснилось, что это не только секция, но и вербовочный пункт будущих помощников милиции.

Ученики добровольно-принудительно становились членами комсомольских патрулей и народными дружинниками. Леша ничего против этого не имел, даже приятно щекотала самолюбие исключительность нового статуса. Все на дискотеках дрались просто так, а Леша Пак махал кулаками и ногами, наводя порядок. Случались ситуации и серьезнее, но и из них он вышел с честью. На юрфак он поступил по комсомольской путевке, имея в зачете два силовых задержания опасных преступников.

Потом, уже служа в милиции, он сбился со счета, сколько их было, этих схваток. Один на один, кучей на одного и один на кучу. Против лопаты, ножа, топора, штакетины с гвоздями. Чем только не пытались в него ткнуть. Пак отделывался лишь легкими царапинами да незначительными ушибами.

Еще, кроме гибкости тела, оказалось, что у него почти актерская способность к перевоплощению. Он мог делать лицо непроницаемым, как маска восточного божка, мог заискивающе улыбаться, как вьетнамец на рынке, и через секунду выглядеть грозным и ужасным, уподобясь воинам у ворот китайского храма.