с днем рождения, он спрашивает с юмором: «Это Вы, Юлия Вениаминовна?»

Иосиф вообще был очень хорошим рассказчиком, сам любил шутить и делал это мастерски. Для меня это был удивительный человек, мы его звали «Скорая помощь»: он всегда всем помогал. Когда я попал в аварию в Германии, он первый приехал ко мне в госпиталь. Я попросил его, чтобы меня перевели в советскую больницу из немецкого госпиталя. И он сделал все, а потом выступал в этой больнице. У меня в архиве есть фотография, где я лежу, а он стоит и поет. И у него есть много фотографий, где мы с ним поем на сцене: он участвовал во всех моих юбилейных концертах, а я — в его.

Конечно, он был удивительным человеком. С ним рядом много лет прожила Нелли. Это мудрая женщина, прямо голливудская красавица. Она вырастила двух прекрасных детей Наташу и Андрюху и много внучек и внуков. Нелли с Иосифом до его последних дней сохранили удивительно теплые отношения. Все самые трудные годы, когда Иосиф боролся со смертельной болезнью, Нелли была рядом и сохраняла мудрость, а ведь она была намного моложе Иосифа. Она достойна поклона и глубокого уважения.

…На моем юбилее Иосиф посвятил песню моей маме, вышел в зал и подарил ей цветы. Было очень трогательно и тепло. Мама плакала от счастья, когда Кобзон говорил со сцены: «Я завидую Владимиру Натановичу, потому что на таком же юбилее много лет тому назад у меня не было такого счастья и такой награды, когда сегодня в зале присутствует самый главный зритель — мама Анна Юрьевна, которой всего 96. Поприветствуйте маму! Анна, держись, у нас впереди 100, а потом 120 там рядом!»

…У меня есть очень смешная фотография: Лещенко, Сашка Розенбаум и я. Полуголые, с нарисованными на груди шестиконечными звездами. Так мы поздравляли Иосифа, изображая уголовников с надписями-татуировками: «Не забуду маму Нелли. Отцу Иосифу посвящаем». И вот мы такие, распальцованные, стоим перед камерой в тот день, когда ему исполнилось 60 лет…

И в то же время Иосиф был человеком серьезным. Мы его звали еще — «совесть нашей эстрады». Он ходил всегда с прямой спиной, наглаженный, в костюме, никогда не позволял себе джинсы и майки — он всегда был супернарядным. За этим, конечно, тоже следила Нелли. Это был человек-праздник. То, как он работал, может служить примером для молодых исполнителей. У него был огромный репертуар и феноменальная память. Он знал и пел тысячи песен, был большим трудоголиком, а также благородным и благодарным человеком. Все композиторы, поэты, которые с ним работали, и старшее поколение, и молодое — все помнят и любят его.

Виктор Елисеев

главный дирижер Академического ансамбля песни и пляски войск нацгвардии РФ, народный артист РСФСР

Иосиф — великий артист, и он очень многогранно влиял на своих коллег по сцене. Для меня было большим счастьем работать вместе с Кобзоном много лет с коллективом внутренних войск, а сейчас — Росгвардии. Я видел, как он относился к выходу на сцену, к своему внешнему виду, осматривая каждую деталь своего костюма, объясняя это тем, что зритель должен видеть артиста не таким, каким он выглядит в быту: в штанах с вытянутыми коленками или в мятой майке. Он должен видеть артиста со сцены красивого, элегантного, потому что только так возникает искрений контакт со зрителем и настоящее представление.

Бог ему дал удивительный талант музыканта и певца. Я думаю, у него был абсолютный слух и абсолютная память. Запоминал он буквально все. Я всегда поражался, когда он пересказывал разговор с каким-то человеком, досконально помнил все, до мелочей, от и до воспроизводил весь диалог, который вел с кем-либо. Он очень точно интонировал. Не зря композиторы, которые писали новые песни, любили с ним работать, потому что буквально со второго, а то и с первого раза было все прекрасно спето, и потом уже шла только шлифовка, доводка, выправлялись какие-то нюансы, чтобы чуть-чуть усилить образ. Он записывал песню практически с первого дубля. Запись происходила двадцать, от силы тридцать минут. Поэтому он спокойно мог записать за один раз три-четыре произведения, что мы с ним в последние годы и делали в студии. Это необыкновенный дар.

Сейчас у артистов модно говорить: я записал, а вы там интонацию подправьте. И звукооператоры подправляют выше, ниже, и всем кажется, что этот певец (или певица) чисто поет, а на самом деле это не так. Вот Иосифа править не надо было. Он точно попадал в ноты, точно интонировал. Такой божий дар не каждому дается!

…Мы с Иосифом Давыдовичем впервые познакомились во Дворце спорта в Лужниках. Был праздничный концерт, посвященный Дню Победы. Тогда мы с ним спели две песни «Поклонимся» и «День Победы». С этого момента у нас с ним началось знакомство. Но по мере того, как я узнавал его, общался с ним, я стал проникаться необъяснимым желанием быть поближе с ним, слушать его, что-то услышать от него нового, хорошего. Зародилась дружба, которая постепенно начала развиваться.

В 1988 году мы были приглашены в Италию на 20 концертов. Это были незабываемые гастроли, потому что это была наша первая капиталистическая страна. До этого мы были в соцстранах, а это разница большая. В Италии были цирковые арены, рассчитанные на три-четыре тысячи человек. Особенно меня поразил Миланский Дом спорта, где сцену сделали внизу и огородили ленточкой, опасаясь местных любителей сувениров, которые могли что-то со сцены стянуть себе на память. Дали концерт. Публика орала от восторга. Иосиф Давыдович там блистал. Они были в восторге от Ave Maria и Arrivederci Roma. Зрители стали спускаться к артистам. Музыканты и хор еле ушли. У половины артистов были оторваны пуговицы. Вот такая была серьезная встреча у нас в Милане. Кстати, Arrivederci Roma он выучил наизусть очень быстро, чему я очень удивился. Мне это удалось только после нескольких репетиций.

Публика настолько хорошо нас принимала, что вместо 20 концертов мы дали больше, объехав все побережье Италии,