— Прошу прощения, — заспешила Тора, боясь, что ее сейчас же выставят. — Я, безусловно, вам верю! — И в отчаянии переметнулась на другой предмет. — Вы не в курсе, по какой причине ваш дедушка рассорился со своим братом? Насколько мне известно, они не общались несколько лет.

Поскольку Элин еще не пришла в себя после приступа гнева, нить разговора перехватил Бёркур.

— Они поссорились из-за жен. Сначала те поскандалили, потом к ним присоединились мужчины. Причину ссоры, возникшей между бабушкой и ее невесткой, наверное, уже никто не помнит, но, по-видимому, раны были нанесены достаточно серьезные. Разрыв между братьями продолжался и после смерти жен. Семейка наша всегда считалась упрямой, скандальной и злопамятной.

В разговор опять вступила Элин:

— Как рассказывала мне мать, у нашей бабушки Криструн умер ребенок и она с горя обвинила невестку, что та якобы его убила. Обвинение было явным вымыслом. Ребенок простудился и долго болел, но с тех пор психическое состояние бабушки стало постепенно ухудшаться. Бьярни счел обвинения против жены оскорбительными для себя, они с дедушкой крупно поругались, но незадолго до смерти Бьярни все-таки помирились. Во всяком случае, брат ухаживал за дедушкой, лечил его, приносил продукты. Другие нашу ферму обходили стороной, боясь заразиться.

Тора кивнула.

— Не припомните, не случалось ли на какой-либо из ферм пожаров? — спросила она, вызывая в памяти рисунок горящего дома, найденный в детской спальне в «Креппе».

— Пожары? — разом переспросили брат и сестра.

Элин покачала головой и ответила:

— Ни разу о них не слышала. Фермы такие, какими их когда-то построили.

Тора снова кивнула.

— Скажите, имя Кристин имеет какую-то связь с фермами?

— Нет. Не помню никакой Кристин, — безразлично ответил Бёркур. — Возможно, поблизости и жил кто-то с таким именем, но о ней я ничего не слышал.

Элин молча качнула головой.

Тора старательно формулировала следующий вопрос, понимая, что он будет последним в ее сегодняшнем разговоре с братом и сестрой.

— Вы не в курсе, кто-либо из братьев или они оба во время войны не симпатизировали националистам?

— Националистам? — переспросил Бёркур и покраснел как рак. — Вы хотели сказать — нацистам?

— Да, — кивнула Тора.

— Все, хватит! — Элин хлопнула ладонями по подлокотникам кресла и резко поднялась. — С меня довольно глупостей. Я больше не желаю разговаривать с вами.

Тора вскочила с дивана.

— Последний вопрос, если позволите. На совершенно другую тему, — заспешила она. — Вы, вероятно, слышали, что несколько дней назад недалеко от фермы убили женщину. А недавно было совершено еще одно убийство. Вам не доводилось приезжать на ферму в последние дни?

В особо неприятные моменты брат и сестра вели себя одинаково. Перекошенные яростью лица подчеркнули их внешнее сходство.

— Единственным вежливым ответом на ваш двусмысленный вопрос будет «нет»! — взвизгнула Элин. — Мы не имеем никакого отношения к этим убийствам. А теперь уходите, — процедила она. — Привидение, инцест, нацисты, убийства. Я не намерена больше терпеть ваши идиотские намеки.

Мэтью ожидал Тору неподалеку от дома, прислонившись к фонарному столбу. Когда Тора показалась в дверях, он заулыбался и шагнул ей навстречу.

— Выперли? Ты опять начала расспрашивать о молодом человеке со шрамами?

— Нет, не начала, — недовольно проворчала Тора. — К сожалению, и половины вопросов не задала.

— Не переживай! — Улыбка Мэтью стала еще шире. — Пойдем, я тут кое-что нашел для тебя.

— И что это? — спросила Тора, приникая к витрине небольшого магазинчика. Она не могла понять, отчего так радуется Мэтью, тыча пальцем в одну из безделушек, во множестве пылившихся на деревянных полках за стеклом. — Вижу старые чашки. Больше ничего.

— Посмотри сюда, — разочарованно проговорил Мэтью и постукал пальцем по стеклу напротив небольшого предмета, лежавшего между фарфоровой статуэткой белой куропатки и вазой с потускневшей розой.

Наклонившись, Тора увидела небольшой серебряный геральдический щит, украшенный шлемом и двумя мечами.

— Не понимаю, — сказала она. — Что это?

— Немецкая медаль времен Второй мировой войны, — ответил Мэтью с самодовольной усмешкой.

— Вот как? И ты собираешься ее купить?

Мэтью рассмеялся, жестом приглашая Тору пройти в магазин.

— Еще не знаю. Пока меня интересует владелец лавки. Я видел его мельком, он выглядит древнее самой старой вещи в своем заведении. Думаю, имеет смысл поболтать с ним. Возможно, он расскажет нам о нацистах в Снайфелльснесе. Медаль послужит отличным предлогом завязать разговор.

— Ах вот оно что! — обрадовалась Тора. — Теперь я все понимаю.

Об их появлении владельца известил громкий звонок. Его назначение осталось для Торы тайной, поскольку никто не смог бы пробраться в магазин незамеченным. Каждый дюйм здесь был заполнен всякой всячиной, отчего помещение казалось еще меньше. Вдоль стен до самого потолка тянулись полки, забитые старыми мелкими вещами. Возле одной из них стояла стремянка. Толстый слой пыли, покрывавший товар, свидетельствовал о том, что торговля идет небойко. В дальнем углу магазинчика, за прилавком с древним кассовым аппаратом, сидел абсолютно седой старичок. Тора недоуменно посмотрела на кассу, удивленная либеральностью местных налоговых органов. По ее мнению, аппарат не соответствовал даже самым щадящим стандартам. Немного потоптавшись у двери, они начали продвигаться к прилавку, осторожно лавируя между небольшими столиками, стульями и тумбочками.

— Добрый день, — улыбнулась Тора владельцу магазина, когда они с Мэтью, ничего не разбив и не опрокинув, добрались наконец до прилавка.

— Добрый, — тихо и без улыбки ответил тот. — Чем могу помочь?

— Мой друг, — указала она на Мэтью, — приехал из Германии. В витрине вашего магазина он увидел значок, заинтересовавший его. Не могли бы мы взглянуть поближе?

Старичок кивнул, быстро заскользил между полок к окну и вскоре вернулся.

— Давно эта вещица лежит у меня, скажу я вам, — сообщил он. — Только это не значок, а медаль. — Он положил серебряный знак на прилавок. — Медаль за ранение.

— Вот как? — удивилась Тора и, взяв медаль в руки, принялась ее рассматривать. Сквозь стекло она разглядела лишь шлем и мечи, но не заметила на шлеме крошечную свастику. Медаль обрамляли лавровые листья. — Значит, ею награждали солдат, получивших ранения? И много сохранилось таких медалей?

Старик неодобрительно посмотрел на Тору, и она пожалела о своем вопросе.

Ожидая, что покупательница, начнет жестоко торговаться, старик забрал медаль и проворчал: