Раф провел пальцами по ее щеке. Ему хотелось вернуться к тому моменту, когда она в волнении упомянула, что ей захотелось остаться с ним.

— Но мы поговорим позже? Нам многое нужно сказать друг другу.

Закусив губы, она кивнула и выскользнула из постели.

Он едва сдержался, чтобы не остановить ее, когда она, подхватив туфли, бесшумно пошла к двери. Уже положив руку на дверную защелку, она обернулась и взглянула на него:

— После завтрака?

— Да, после завтрака. Военному министерству сегодня придется обойтись без меня. Мы доедем на прогулку, ты и я.

Шарлотта улыбнулась: эта мысль явно понравилась ей, и, открыв дверь, она шагнула в коридор.

— Мисс Сиверс? О, какой стыд, какой стыд!

Шарлотта захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, словно целая армия в ярости собиралась взломать ее.

— Возможно, вначале нужно было выглянуть.

Раф пытался не рассмеяться, глядя на Шарлотту.

— Заткнись, — прошипела она сквозь зубы, и все мысли о романтической поездке за город разом выветрились у него из головы. — Просто заткнись, Рафаэль Дотри. Мне нужно подумать.

— Неужели? Хорошо. Но, пока ты думаешь, а я молчу, кто это там визжит в коридоре?

Шарлотта закрыла глаза и вздохнула:

— Миссис Баттрем.

Она отстранилась от двери, подошла к камину, села в кресло и сунула ноги в туфли.

— Откуда мне было знать, что эта фурия поднимется наверх так рано и станет рыскать по коридорам? Перестань улыбаться, это вовсе не смешно! — сердито посмотрела она на Рафа.

— Ты уверена? А меня это изрядно веселит. Кстати, нам было весело? А то я смутно помню.

— Прекрати. Вспоминать нечего. Ты был болен, и я уложила тебя в постель.

— Я полураздет. Вы воспользовались моим беззащитным состоянием, мисс Сиверс?

Раф снова улыбнулся, когда она схватила со стола статуэтку слоновой кости и сделала вид, что сейчас запустит в него. Наконец она не выглядела испуганной.

Раздался громкий стук в дверь, и послышался голос миссис Баттрем:

— В течение часа я ожидаю вас обоих внизу. Герцог вы или нет, это касается моей репутации как уважаемой компаньонки. Это недопустимое оскорбление, ваша светлость, вы слышите меня? Это недопустимо!

— Да-да, благодарю вас, миссис Баттрем. А теперь ступайте! — прокричал Раф, отбрасывая одеяла и выбираясь из постели. Он поморщился: головная боль напомнила, что громкие голоса сейчас совсем некстати. — Недопустимо? Дьявол, настоящий дракон! В какой-то миг мне показалось, что за дверью сам Веллингтон.

— О господи. Это моя вина. — Шарлотта опустила голову на руки. — И что нам теперь делать? Николь и Лидия сейчас проснутся. Что я скажу им? Что я скажу Эммелине? Какой пример я подаю двум юным впечатлительным девочкам, доверенным мне?

Раф побрел к ней. Ноги у него были словно ватные. Он не помнил, чтобы когда-либо видел Шарлотту такой взволнованной.

— Звучит мрачно. Может, тебе стоит подробней рассказать мне, что произошло здесь прошлой ночью, чтобы мы могли разобраться с этим?

— Ничего не произошло. — Шарлотта вскочила на ноги. — Абсолютно ничего не произошло здесь прошлой ночью. Я уже говорила тебе. Ты был болен. Твои зубы ужасно стучали, и ты был почти не в себе. Ты думал, что я — это Фитц.

— Дорогая, я никогда бы не подумал, что ты — это Фитц. Во-первых, он выше ростом, и у него такая дурацкая борода.

— Прекрати превращать все в шутку. Я пытаюсь объяснить. На тебя было жалко смотреть. Поэтому я легла рядом, чтобы согреть тебя, вот и все. И… я заснула. Вот и все, что произошло.

Раф больше не улыбался.

— Ты это сделала? После всего, что случилось, после моих проклятых кузенов… И как ты чувствуешь себя? Ведь я прикасался к тебе и… ты сделала это для меня? Я повержен, Чарли. Это правда. Спасибо тебе.

Шарлотта опустила взгляд.

— Ну, это… это было не так уж ужасно. И ты был очень болен. — Она взглянула на него. — Ты выглядишь гораздо лучше сегодня утром. Надеюсь, лихорадка прошла.

— Я тоже так думаю. Действительно, сейчас все хорошо, и извини, если я напугал тебя. Фитц говорил, что, когда лихорадка наваливается на меня, я выгляжу как смерть. Но она уходит так же быстро, как и появляется. Я вел себя прилично?

На секунду она закусила губу, а затем кивнула:

— Я уже говорила тебе. Все, что случилось, — это полностью моя вина.

Он пытливо взглянул на нее:

— Итак, что-то все же случилось? Ну, Шарлотта Сиверс, мое целомудрие еще в целости?

— Еще раз, Раф: буду очень рада, если ты прекратишь попытки отвлечь меня и просто замолчишь. Что нам теперь делать? Миссис Баттрем близка к апоплексическому удару из-за того, что на вверенной ей территории случилась такая мерзость, и, честно говоря, я не могу винить ее. Но ты знаешь, что она не позволит нам просто скрыть то, что видела, и не станет притворяться, будто ничего не произошло.

— Верно. Эта женщина выбрала себе работу — присматривать за девицами, которые должны выйти в свет, руководить ими, находить для них блестящие партии. Во всяком случае, это ее репутация. И как говорит лорд Петерс, мы должны все стоять перед ней в струнку, поскольку, как мне известно, женщина никогда не прекратит болтовню и не сохранит в тайне ни один секрет. Мы должны объявить о нашей помолвке. Я серьезно, Чарли.

— Ты хочешь сказать, что я скомпрометирована. Нет, я не признаю этого. Это может звучать смешно, если учесть, что именно я ответственна за всю эту кутерьму, но я целиком и полностью отказываюсь, чтобы меня считали скомпрометированной Дотри дважды!

— Это вопиюще! — воскликнула миссис Баттрем часом позже в гостиной в ответ на объяснения Шарлотты.

Она подняла правую ногу.

— Почему бы вам, как говорят простолюдины, не показать ее — на ней бубенцы.

Шарлотта глядела на Рафа в явном замешательстве.

— Позволь мне, — сказал он. — Она считает, что ты лжешь ей, то есть показываешь не ту ногу, и она требует, чтобы ты показала другую, потому что бубенцы именно на ней.

— Но какие там бубенцы, если ничего не было и я не лгу. Ты был болен. Скажи ей, Раф. Скажи ей, как ты был болен.

Он наклонился к Шарлотте и прошептал ей на ухо:

— Прости, я не могу. Я действительно почти ничего не помню, что произошло ночью.

— Раф, это уже не смешно. Ты обещал…

— Я был вынужден. Ты была на грани истерики и угрожала мне той статуэткой, помнишь? Не говоря уже о том, что, даже если б ты и швырнула ее в меня, я подвергался другой опасности.

— Она соблазнила вас, да? Представляю, вы были сильно пьяны и потому не можете все вспомнить этим утром, ваша светлость, осмелюсь сказать, — понимающе закивала миссис Баттрем. — Может, люди и станут говорить вам другое — мол, во всем виноваты мужчины, но я-то знаю, это женщины почти всегда провоцируют их, особенно если у мужчины титул и богатое состояние.