мной из интернет-кафе. Сказал, сейчас у него нет телефона, да и все равно аппарат отобрали бы на пересылке. Просил не беспокоиться, он уже поговорил с нужными людьми, скоро мы свидимся.

С тех пор от него ни слуху ни духу.

Я помолчал, переваривая услышанное.

– Я одного не пойму, – наконец сказал я, – почему ты не связался с Мойной и Пией? Они бы послали ему деньги.

Рафи покачал головой:

– Типу этого не хотел. Он категорически запретил мне просить помощи у его матери или Пии. Взял с меня слово, что ни им, ни вам я ничего не скажу.

– Тогда почему ты мне все рассказал?

– Вот, смотрите. – Рафи достал из кармана бумажный листок, свернутый в квадратик, и криво усмехнулся: – Те, кто меня избил, не удосужились это забрать.

Он показал мне газетную вырезку с фотографией: беженцы на синем рыбацком судне.

– Не узнаете? – Рафи ткнул пальцем в снимок: – Это Типу. Газета маленько истерлась, видно плохо, но я знаю, что это он. Типу на Синей лодке.

Мы еще не закончили разговор, но меня вдруг кольнула мысль, что уже давно нет вестей о Чинте.

Рафи помог мне отыскать дорогу к регистратуре, где я узнал о повреждениях моей подруги: вывих лодыжки, трещина в берцовой кости. Чинте оказана помощь, ей дали успокоительное, и сейчас она мирно спит в отдельной палате, которую любезно предоставил главврач, оказавшийся ее приятелем. Вам незачем торчать в больнице, сказала медсестра, к больной вас все равно не пустят, приходите завтра.

Одна забота утряслась, и я повернулся к Рафи:

– Отсюда можно позвонить Лубне?

– В приемном покое есть таксофон, – ответил он. – Идемте.

– Но ведь нужна карточка?

– У меня есть, медсестра одолжила.

Рафи проводил меня к таксофону, набрал номер и, послушав, протянул трубку:

– Вот, соединилось.

Лубна ответила после пары гудков, и я, не тратя времени, приступил к делу:

– Ваши активисты по-прежнему собираются выйти навстречу лодке с беженцами?

– Да. В Маргере, это недалеко отсюда, нанят спасательный катер. Утром мы с Палашем присоединимся к группе. А что?

– Я хотел бы поехать с вами.

– Правда? – В голосе Лубны слышалось немалое удивление. – Кено болун ту? Позвольте узнать – почему?

– Долго объяснять, скажу только, что на судне, возможно, мой знакомый. Он бенгалец и, вообще-то, друг Рафи.

– Вот как? Рафи тоже поедет?

Я покосился на парня, внимательно слушавшего мой разговор.

– Нет, он пока еще не в том состоянии. Но, кажется, есть другие желающие. Это возможно?

– Никаких проблем, если вы и ваши друзья поучаствуете в расходах. Катер большой, места полно. Сколько вас будет?

– Пока не знаю, я уточню и позже вам перезвоню.

– Хорошо, буду ждать.

Я повесил трубку и наткнулся на гневный взгляд Рафи.

– Почему мне нельзя с вами?

– Потому что ты еще не поправился. Посмотри на себя – ну куда ты такой?

Он начал спорить, но я его оборвал:

– Бас! Хватит! Препираться бессмысленно. Ты не едешь, и точка!

Учитывая обстоятельства, я решил потратиться на водное такси и уже через полчаса был в квартире Чинты. Я вышел в Сеть, и все устроилось удивительно легко: Гиза горела желанием участвовать в экспедиции, а что до Пии, то после известия о Типу на Синей лодке уже не было силы, способной удержать ее от поездки.

Вскоре выяснилось, что участие Гизы, взявшей на себя организационные хлопоты, чрезвычайно полезно: она озаботилась спальными мешками и провиантом, заказала микроавтобус от аэропорта до Маргеры, где стоял нанятый активистами катер “Лукания”, и даже так подгадала рейс, что киногруппа прилетала в Венецию почти одновременно с Пией. Мы условились, что завтра в полдень Лубна, Палаш и я встречаем их в аэропорту и потом все вместе едем в Маргеру.

Ветры

Утром погода раскапризничалась. Высокая вода спала, однако небо потемнело, и тяжелые тучи многообразных оттенков, от серебристого до почти черного, неслись в вышине, гонимые резкими порывами ветра, налетавшего с разных сторон. В доме дребезжали оконные стекла и гудели сквозняки, заглушаемые негодующим хором престарелых балок, исполнявших кантату из скрипов и стонов.

Я наскоро позавтракал и, собрав сумку, отправился в больницу, рассчитывая перед отъездом в аэропорт проведать Чинту.

Из дома я вышел около девяти. На окрестных улицах бригады мигрантов убирали мостки и сметали тину, нанесенную потопом.

Оскальзываясь на мокрой мостовой, я то и дело прятался в ниши магазинных входов, пережидая внезапные порывы ветра. В одну из таких остановок я услышал возглас на бенгали: “Коно дин декхи най! Ничего себе!” – и в следующее мгновенье в ярде от меня грохнулся и вдребезги разлетелся цветочный горшок, сорвавшийся с балкона.

В обычный день я бы добрался до больницы за пятнадцать-двадцать минут, однако нынче после получаса ходьбы одолел лишь две трети пути. Я пересекал маленькую площадь, когда вокруг забарабанило, и что-то холодное принялось шмякать меня по спине, плечам и голове. Цапнув себя за шею, я ощутил в руке градины.

Я перебежал через площадь и укрылся под маркизой кафе. Вместе с моими соседями по убежищу я изумленно взирал на ледяной дождь, молотивший по витринам, в которых уже появились трещины. Потом кто-то крикнул “Осторожно!”, и я, подняв взгляд, увидел, что маркиза, полная льдинок, опасно провисла. Я успел отшагнуть в сторону, прежде чем лопнувший навес изверг лавину градин.

Ледяной обстрел прекратился так же внезапно, как начался, выглянуло солнце. Тающие градины испускали пар, и сквозь это дрожащее марево, подобное миражу, я наконец продолжил свой путь в больницу.

Медсестра проводила меня в палату, где Чинта сидела в кресле-каталке, левая нога ее от ступни до колена была в гипсе.

Я думал, подруга моя в одиночестве, но едва мы расцеловались, как она показала мне за спину:

– Твой приятель тоже меня навестил.

В кресле застенчиво улыбался Рафи.

– Утром сестра сказала, что обо мне справляется какой-то юный бенгалец. Я велела его впустить, и мы стали беседовать. Его итальянский на удивление неплох. – Чинта помолчала, поправляя ниспадающие волосы. – Ты, наверное, весь в делах? Рафи говорит, ты отправляешься в морскую экспедицию.

– Ну, это громко сказано.

– Я обижена, Дино. Почему ты не пригласил нас с Рафи?

– Что за вопрос! – воскликнул я. – Вы оба в больнице, у тебя нога загипсована, как ты поедешь? Да и зачем вам это?

Чинта погрозила пальцем:

– Ты прекрасно знаешь, почему Рафи хочет поехать. На той лодке с беженцами его benamato[66]. У меня же иная причина.

– Интересно, какая?

– Я получила знак.

– Что за знак? Откуда?

Чинта