Вопросы, которые хочется задать, прыгают в моей голове, как мячики. Это правда? Что, если правда? Что мы будем делать? Мы быстро приближаемся к месту. В глубине души я испытываю настоящий ужас. Я хватаюсь за передние кресла, и мой мозг пытается рационализировать происходящее. Сейчас начало второго, пятница. Не час пик. Почему террорист-смертник выбрал именно эту станцию? Она маленькая. Это ненастоящая бомба. Она не может быть настоящей.

А затем в моей голове всплывает Фредди, и я отгоняю от себя мысли в стиле «если со мной что-то случится, Фредди будет расти без матери». Я сажусь на свои руки, чтобы они не дрожали. Ты коп. Для этого ты и пришла в профессию. Делай то же, что всегда: окажись на месте, защити людей, положи всему конец.

Ехать осталось меньше минуты, и сейчас самое время спросить о вооруженных группах быстрого реагирования. Я подношу рацию к губам и говорю:

– Бриксли, это Браво 1.

– Говорите, Браво 1.

– Мы почти подъехали к «Бриксли-Централ». Сюда прибудут вооруженные группы быстрого реагирования?

– Да, Браво 1, они уже в пути. Ожидаемое время прибытия – пятнадцать минут.

– Принято.

Я закрепляю рацию на жилете. Пока мы одни.

* * *

Мы выходим из машины и ступаем на тротуар рядом со станцией. Он абсолютно пуст: ни читающего молитвы подозреваемого, ни обеспокоенных прохожих. Мы заходим внутрь и видим группу охранников станции и других людей, оживленно обсуждающих что-то.

Тревор перебивает их громким вопросом:

– Куда он пошел?

Все указывают на эскалаторы. Я знаю, что мне нужно собрать кое-какие данные, например имена и адреса свидетелей. Я должна подробнее расспросить о случившемся и сообщить диспетчеру, что мы на месте. И, разумеется, мне нужно предупредить диспетчера, что мы собираемся спускаться вниз по эскалатору и не будем на связи. Однако я ничего из вышеперечисленного не делаю. Вместо этого я просто бегу.

– Когда он ушел? – это единственный вопрос, который я успеваю прокричать через плечо.

– Только что, – отвечает один из охранников, но у меня нет времени его поблагодарить.

Не обмолвившись ни словом, мы втроем выбираем одинаковый курс действий: друг за другом прыгаем на дребезжащий эскалатор и бежим вниз, топая ботинками по металлическим ступеням. В моей голове пустота. В ней нет ни стратегии, ни страха, ни сомнений, ни колебаний. Только понимание, что мы должны его остановить.

Спустившись до середины эскалатора, я слышу знакомый грохот поезда. Я не знаю, подходит он или отходит, но начинаю двигаться со сверхзвуковой скоростью. Мы спрыгиваем с эскалатора на кафельный пол. Три пары черных полицейских ботинок топают по туннелю. Тревор бежит налево, а я – направо, в западном направлении. Выбежав на платформу, я слышу, что Керис бежит за мной. Замедляю скорость и вижу хвост поезда, исчезающий в туннеле.

– Черт! – говорю я, и это слово эхом разносится по пустынной платформе.

– Возможно, он с другой стороны, – говорит Керис, тяжело дыша, и мы бежим на восточную сторону. Мы видим, что Тревор уже на середине платформы. Он спокойно проходит между пассажирами, ожидающими поезда. Я сразу замедляюсь и даю Керис знак, чтобы она сделала то же самое. Ничто не вызывает такую панику, как бегущий коп, особенно в метро. Я совершенно не хочу, чтобы люди пустились в паническое бегство в этом замкнутом пространстве, полном опасностей. Пока, по крайней мере, в этом нет необходимости. Я рассматриваю людей и не вижу никого, кто соответствовал бы описанию предполагаемого террориста.

– Вероятно, он сел на поезд с западной платформы, – говорю я Керис. – Мы должны всем сообщить, куда он направляется.

Я достаю рацию, забыв, что сигнала нет. Разумеется, взглянув на дисплей, я вижу значок «нет сигнала».

– Дерьмо, – огорченно констатирую я. Седой мужчина, стоящий поблизости, удивленно поднимает брови, и мне становится стыдно. Однако у нас нет времени на извинения.

Тревор обежал всю платформу и снова оказался рядом с нами. Он слегка запыхался.

– Вероятно, он уехал с западной платформы, – говорит он, и я киваю в знак согласия.

Мы спокойно направляемся к эскалаторам и набираем скорость лишь тогда, когда поворачиваем за угол и окончательно исчезаем из поля зрения тех, кто стоит внизу. Я поднимаюсь по эскалатору через ступеньку, и на середине пути у меня начинают гореть бедра. Женщина, едущая вниз, обеспокоенно смотрит на нас. Я открываю рот, чтобы успокоить ее, но понимаю, что не могу этого сделать. Мы не знаем, куда он ушел. Я отвожу взгляд и продолжаю подниматься.

К тому моменту как мы с Керис достигаем верха эскалатора, Тревор уже находится на посту охраны.

– Следующая станция в западном направлении – «Холивелл», – кричит он нам. У нас нет времени, и мы сразу направляемся к автомобилю.

Как только мы садимся в машину, Тревор заводит двигатель, а я связываюсь с диспетчером.

– Бриксли, это Браво 1, прием! – мое дыхание еще не восстановилось, и я стараюсь не пыхтеть в рацию слишком сильно.

– Говорите, Браво 1.

– Мы упустили подозреваемого на «Бриксли-Централ». Вероятно, он сел на поезд в западном направлении и направляется на станцию «Холивелл». Мы уже едем туда. Пожалуйста, оповестите Би Экс 1, а также Британскую транспортную полицию и сотрудников метрополитена.

– Принято, Браво 1. Би Экс 1 обо всем знает. Мы связываемся с транспортной полицией. Вы хотите, чтобы я перенаправила вооруженную группу быстрого реагирования на станцию «Холивелл»?

– Да, пожалуйста. Мы в двух минутах езды.

– Принято, 215. Ожидаемое время прибытия – девять минут.

Я отклоняюсь назад и убираю пряди волос, выбившиеся из тугого пучка, за уши. Моя привычка пристегивать ремень безопасности настолько сильна, что приходится сознательно не давать себе сделать это. Мы приедем менее чем через две минуты. Риск вылететь из машины через ветровое стекло при резком торможении не пугает меня теперь, когда мы преследуем потенциального террориста-смертника. Вибрация сирены отдается в заднем сиденье, моем полицейском жилете и моей грудной клетке, поэтому я уже не отличаю дрожь из-за адреналина от звуковой вибрации.

Пока мы мчимся к станции «Холивелл», до меня доходит, что некоторые станции лондонского метро находятся всего в нескольких минутах ходьбы друг от друга. Хоть поток моих мыслей весьма хаотичен, я все равно спрашиваю себя, почему большинство людей предпочитает сидеть в мчащихся железных пулях, избегая взглядов окружающих, вместо того чтобы прогуляться на свежем воздухе. Пока думаю о подземных тоннелях, в моей голове проносятся фотографии, опубликованные после 7 июля. Искореженные дверные и оконные проемы. Смятый металл, изорванные сиденья. Яркие провода, свисающие с вагонов, словно