Гость удобно устроился в кожаном кресле и, отпив глоток чая, произнес:

– Координатор очень зол на тебя, Алхан, говорю тебе как друг. И лишь потому, что тебе по-прежнему доверяют в Грозном, он откликнулся на твой звонок, прислал меня. Но скажи, неужто до такой степени твои силенки истощились, что сам не можешь совладать с собственными трудностями? Вайнахи не падают на колени. Ты же не числился в паникерах.

– Я ждал этого вопроса. Как видишь, я отсиживаюсь в доме за большим каменным забором, держу в тайне свое местопребывание и стараюсь не высовывать отсюда носа, а ведь ты знаешь, я не трус. Мой родной брат в плену, убивают моих людей, моих друзей, ищут меня, чтобы расправиться, угрожают взорвать мечеть, под которую мусульмане еле выпросили землеотвод… Если бы это были какие-нибудь кустари, урки из блатной плешки, я бы вырезал их в два счета, но нам объявили войну очень серьезные люди, настолько серьезные, что справиться с ними в одиночку я не могу.

– Не узнаю прежнего Алхана, ты расписываешься в собственном бессилии. Координатор не очень-то будет доволен выслушивать такие объяснения. Почему мы только теперь узнаем, что в Киеве есть группировка сильнее нашей? Кто эти люди? Почему привязались к тебе? Что им нужно?

– Открыто со мной воюет некий Кутателадзе, Роланд Кутателадзе, рэкетир и разборщик, здесь большой авторитет, не столько он, сколько его хозяйка. Да, Яраги. Хозяйка! Елена Родионова, Матушка. Скрытная сволочь. Действует только через поверенных, мешок с деньгами. Ее накрыть невозможно: армия охраны. Так вот, недавно якобы выкрали ее крестного сына. Она тянет на меня. Во всяком случае, Кутателадзе требует, чтобы я вернул ее крестника. Весь сыр-бор из-за пацана.

– Кто похитил ее ублюдка? И был ли мальчик?

– Вот это-то меня и пугает, вряд ли здесь нашлись бы люди, которые решились бы играть с огнем. Я здесь всех знаю. А это животное, Кутателадзе, даже разговаривать не желает. Верни, и все. Дело закручено хитро. Уверен, повод сочинили, чтобы наступить нам на хвост. Родионова вхожа на самый верх. Проще способа от нас избавиться не придумаешь. Мы им мешаем.

– А если мальчик был?

– Шантаж? Да нет, эту тетю сентиментальностью не прошибешь, накроет рано или поздно. Такое могли сделать только идиоты.

– А ты не пробовал найти этих идиотов?

– Мне сейчас не очень подходит роль следопыта. Яраги, уверяю тебя, это игра.

– Чем же ты насолил, что на тебя топор точат?

– Зачем им конкуренты?

– Пургу несешь, но в любом случае надо выяснить точно. Я имею четкие инструкции. В случае, если подтвердится участие спецслужб в твоем деле, будем сворачивать здесь все дела. А ты что хотел? Ты хотел, чтобы координатор тебе роту диверсантов подогнал? Учти, Алхан, джихада не будет, сам влез в дерьмо, сам выкарабкивайся, а то взяли моду – чуть что сразу к координатору, он же запрещает обращаться напрямую, только через московскую штаб-квартиру, почему ослушался?

– Но ты же должен понять…

– Я-то пойму, а вот ему сейчас не до тебя, у нас неприятности в Лондоне. Отрядили людей закупить оборудование для печатания денег и паспортов, а их там грохнули. В общем, проблем и так хватает, тут еще ты со своими.

– А что мне оставалось делать? Может, ты посоветуешь теперь, как быть?

– Война нам сейчас не нужна. Неподходящее время. Будем тушить конфликт. Нужна встреча с Родионовой. Так, кажется, ее величают?..

– А если они не пойдут на встречу?

– Не исключено, тогда, скорее всего, мальчика не было, но не будем заранее сгущать краски. В срочном порядке готовься к переговорам. Ты должен все уладить. Это твой шанс остаться живым.

Алхан все понял: «Или пан, или пропал». Снежный ком, окропленный кровью, катился в никуда. Ком приобретал все более внушительные размеры, впитывая в себя, как губка, кровь новых жертв резни. Перспектива рисовалась одна – багровый от крови ком непременно вызовет лавину смертей.

Но вакханалия убийств и погромов не могла длиться долго. Окружение Матушки отчетливо осознавало, что Роланд избрал не те методы для розыска Андрея. Необузданная месть затмила главное. А главным для Родионовой был ее мальчик. Это понимали приближенные, но не смели возразить Роланду, ожидая, что Матушка, в конце концов, сама прекратит бессмысленные бесчинства. Среди людей Матушки, с каждым новым днем приносящих новые жертвы, крепла уверенность, что глупая бойня может не только не дать результатов, но завести в дремучие дебри бессмысленной междоусобицы.

Самые дальновидные перешептывались, что Матушка незаслуженно отстранила Бориса Сумцова от дел и что вина его не доказана. Иные пытались угадать, как бы на месте Роланда действовал Борис, но, не находя отгадки, все равно давали фору опальному советнику, уверяя друг друга, что Борис бы обязательно нашел выход.

Всех настораживало молчание злоумышленников. Если Андрея похитили с целью шантажа, то им самое время открыться и выдвинуть свои условия. Если же его убили, то где тело? К чему такая показуха с трупом Клауса? Матушка не в силах была предположить, что ее сын мертв. Ее исключительная способность находить единственно правильный ход независимо от обстоятельств в эти дни померкла. Былое хладнокровие улетучилось. Для Елены Родионовой это качество было скорее чем-то искусственно приживленным и отлично с ней сросшимся, но все же не родным. Сама себе она отсекла правую руку в лице Бориса.

Науськивание Лисовского, претендующего на роль непогрешимого советника, скорее походило на разглагольствование вокруг да около. Нового советника заботило одно – как бы не ошибиться в анализах и выводах, не наворотить дел.

Найти Андрея во что бы то ни стало! Для этого все средства хороши. Родионова положилась на Роланда, поклявшегося хозяйке, что крестника отыщут, даже если придется вырезать пол-Киева. Доверив поиск Роланду, Матушка потеряла покой окончательно. Но больше никто из ее людей не взял на себя смелость дать клятву, что разыщет ее сына, никто не давал гарантий. Только грузин поклялся. Эта пустая, ничем не подкрепленная клятва, которую в прежние времена Родионова сочла бы детским лепетом, в эти дни стала для нее единственным, хотя и зыбким успокоением. Именно поэтому Роланд и его гоблины получили зеленый свет на любые деяния.

* * *

Елена Родионова отгородилась от внешнего мира. Единственным человеком, от которого она желала слышать вести, был Кутателадзе. Ее ничего больше не интересовало. Сознание породило разъедающий изнутри упрек: «Какая я мать? Я не имею права называть себя матерью…» Навязчивое самобичевание раскалывало голову. Неизвестно до чего такое состояние могло довести Родионову, если бы в один из промозглых слякотных дней, счет которым несчастная мать потеряла, в особняке на Подоле не зазвонил телефон…

Трубку поднял новый начальник охраны Матлашенко. Хриплый голос с чуть заметным кавказским акцентом проговорил:

– Алхан Мудаев предлагает Елене Родионовой встретиться, чтобы положить конец кровопролитию. Алхан будет разговаривать только с Родионовой, без посредников. Гарантии безопасности – выбор времени и места встречи за вами. В двадцать два ноль-ноль мы позвоним, чтобы услышать ответ, – абонент положил трубку. Начальник охраны помчался докладывать хозяйке о звонке…