Она стояла перед ним в гримерной, еще не оправившись от напряжения. Она была в том же наряде, что и во время выступления, но крупные соски ее сохранивших первозданную свежесть грудей не волновали Крюка. Его бездонные голубые глаза смотрели в лицо Иоле.

– Теперь ступай к юноше, поблагодари, скажи, что тебе страшно возвращаться домой одной, попроси, чтобы проводил, обещай не остаться в долгу. Ступай, девочка.

В шикарном вечернем платье космического модерна с едва заметным передним разрезом Иола смотрелась недоступной и холодной. Андрей, увидев приближающуюся к его столику девушку, ощутил колючее жжение в каждой клеточке своего организма. Он попытался придать телу более привлекательную позу, чтобы произвести впечатление. Когда девушка подошла и спросила, не занят ли столик, Андрей неловко встал и предложил ей место. Иола присела, невзначай обнажив коленки.

Девушка его мечты сидела от него на расстоянии вытянутой руки. Обуреваемый хаосом нахлынувших чувств, он влил в себя рюмку коньяка. Он не знал, что сказать.

– Не знаю, как благодарить вас, – нарушила молчание Иола. – Сейчас редко можно встретить порядочного человека. Часто бывает, даже близкие друзья оказываются на самом деле ничтожными людьми.

– Меня не за что благодарить, – лепетал завороженный великолепием Иолы юноша, – эти мерзавцы мизинца вашего не стоят. Надо быть сумасшедшим, чтобы осмелиться прикоснуться к такой девушке, как вы, без веской на то причины.

– Вы говорите красиво, обычно это меня пугает, но я видела, что вы человек действия, настоящий герой. Ринуться на целую банду курносых! Вам, должно быть, было страшно… – Уловить в голосе Иолы фальшивые нотки смог бы разве что детектор лжи. Такой неискушенный собеседник, как Андрей, был идеальным слушателем, он решил для себя, что девушке присуща наивность, и оттого посчитал ее еще более привлекательной. Андрей воспринимал следующие один за другим вопросы и комплименты за чистую монету, вскоре вовсе обмяк и даже стал заговариваться, упражняясь в красноречии:

– Иола… Это имя, как ни одно другое, вам подходит. Как никакое другое! Оно необычно и единственно в своем роде. Если выбирать между формой и содержанием, то Иола – это содержание. Все сказано именем. Оно загадочно и неповторимо.

– Андрюшенька, уж коль я вашими устами провозглашена самим совершенством, то я готова приказывать.

– Любой каприз, – вымолвил Андрей.

– В таком случае требую, чтобы вы немедленно проводили меня из этого бедлама домой.

– О таком приказе я и мечтать не мог.

– Тогда подождите меня на улице, у центрального входа. Вместе нам не стоит выходить, мало ли что могут подумать любопытные, заприметив вас с девушкой, которая снимает трусики у всех на виду. Боюсь, что я уже и так малость подпортила вам репутацию: как минимум полдискотеки таращатся на нас. Многие ведь знают, чей вы крестник.

– Вы, к моему удивлению, знаете меня? Признаться, я полагал, что моя персона не заслуживает такого внимания, но раз даже несравненная Иола меня знает… Я-то думал, что для вас я просто рядовой зритель, никто из местной публики не реагировал на ваши выходы так бурно, как делал это я, тому свидетельство отбитые ладошки.

– Я это знаю, а о том, кто вступился за бедную девочку, мне рассказали подруги. Так бы я в жизни не узнала, кто вы. Только не подумайте, что в этом случае вы остались бы неоцененным воздыхателем! – вывернулась Иола, сердитая на свой не в меру развязавшийся язык.

– Тогда спасибо случаю! Я иду на улицу ловить такси.

– Да, если вас не затруднит, – улыбнулась Иола.

* * *

В укромном пролете вестибюля Клауса, прижав к колонне, держали два сержанта ОМОНа. Глядя на это зрелище, казалось, что, стоит этому детине отряхнуться, омоновцам не избежать твердой посадки.

Старший патрульный, уже немолодой, но довольно хорошо сложенный капитан, никак не решался вызвать со двора коллег из патрульно-постовой службы, чтобы наконец сунуть этого громилу в каталажку и отвезти в участок. Начальник охраны дансинга отвел капитана в сторону и уже двадцать минут просил, чтобы громилу отпустили. Капитан не стал бы даже разговаривать об этом, но в роли просителя был человек, в ладонях которого всегда находился «корм» для его «клюва». Хотя капитану было сейчас не до аллегорий, он молча слушал и просчитывал про себя последствия: что будет, если он согласится отпустить задержанного? Да нет, невозможно. У детины изъято огнестрельное оружие, подчиненные могут заложить. Если бы он вызвал по рации подкрепление, не было б этого неприятного разговора с шефом вышибал, громилу бы вмиг отволокли в РОВД. Как назло, решил управиться собственными силами, дернула нелегкая!

– Не могу, Жека, – полушепотом оправдывался капитан, виновато хлопая веками, – он же стрелял, пушку вот забрали. Ну ты что, меня ж под суд, я из-за этого козла не хочу нары греть, не проси даже, не могу. Да и ребята мои, сам знаешь, когда трое знают…

– Шо своих-то подметать… С ребятами договоримся, все ж свои… – У шефа дискотечных вышибал были весомые причины не остаться в стороне от проблем Клауса. Дискотека исправно выплачивала дань Роланду. Такая услуга человеку Роланда давала лишний повод владельцу дансинга мягко намекнуть рэкетирам о досаждающем бремени непомерных налогов. Услуги подобного рода ценились высоко. Роланд не любил оставаться в долгу. Малость скостил бы свои поборы.

С сержантами договорились, сперва было трудно им что-либо объяснить, но, глядя на увлеченно изучающего потолок капитана, они вдруг вспомнили, что тоже любят кушать хлеб с маслом.

Спустя мгновение Клаус был без наручников и при пистолете. Он хотел было вернуться в дискозал и разыскать своих подопечных, но капитан и шеф вышибал насилу его удержали. Капитан потребовал от него немедленно скрыться подальше от дансинга, если он не хочет снова оказаться в наручниках.

– Нельзя так нельзя, – согласился Клаус, – придется ждать малолеток на свежем воздухе. – Изливаться в благодарностях Клаус не стал. – За мной должок, – мигнул он шефу вышибал и потопал к выходу. Глядя на удаляющуюся спину громилы, капитан облегченно вздохнул и как бы ненароком пощупал прибавивший в весе карман брюк, а начальник охраны поспешил к своему боссу доложить о непредвиденных расходах, которые при правильном подходе обернутся прибылью. На ходу он сочинял завуалированный панегирик самому себе, твердо рассчитывая не только на возмещение наличности, но и на причитающиеся премиальные.

Однако строить прогнозы об уступчивости Роланда по части поблажек с еженедельной мздой было преждевременно. События повернулись иначе, а для Клауса эта расчетливая услуга стала роковой.

На улице перед центральным входом Клауса дожидался его молодой напарник в подержанном белом «Опеле». Парнишка балдел от включенной на полную катушку магнитолы. Клаус резко дернул дверцу, от неожиданности напарник схватился за руль.

– Я вижу, ты здесь неплохо устроился, – зло проворчал Клаус. – И, конечно же, не сообразил узнать, где эта засранка припарковала свою «восьмерку», куда тебе додуматься? А ну, вылазь из машины, дуй к боковому входу, погляди, может, там стоит. Давай, давай, живо, да смотри не потеряйся.