– Со мною все в порядке, – прервал его Семен, – а вот о Пуэмре такого не скажешь. Пальцы сожжены, грудь и спина изрезаны, да и лицо... – Он махнул рукой. – Ну, до языка и глаз, по счастью, не добрались. Целы!

Брат помрачнел.

– Рихмер? Он, клянусь Маат! Но за что?

– За то, что парень не захотел за мной приглядывать. Верней, приглядывал, а толком ничего не доносил... Пришлось, понимаешь, выпытывать! Откуда я взялся да что умею... вдруг такое смогу, что Софре пригодится!

Кулаки Сенмута сжались, лоб прорезали морщины. Стиснув зубы, он пробормотал:

– Чтоб он лишился погребения, этот Рихмер! Чтоб шакалы сожрали мумию его отца! Чтоб...

– Не проклинай его, – сказал Семен. – Теперь он мой слуга.

– Слуга? – Брат в недоумении уставился на него. – Как – слуга? Он служит только Софре!

– Их обоих отдал мне Осирис – и жизнь их, и смерть. – Семен наклонился к брату и прошептал: – Не удивляйся, Сенмут, и ни о чем не спрашивай. Ты ведь помнишь, кто меня прислал? Осирис, поверь, не возвращает умерших с полей Иалу для собственного развлечения. – Выпрямившись, он подтолкнул Сенмута к дверям. – Иди, брат мой, и сядь около девушки, к которой склонилось твое сердце. Если Пуэмра выживет, разделишь с ней радость, если умрет, разделишь горе. Иначе зачем вас соединили боги?

– Аснат уже там? – Кулаки Сенмута разжались, взгляд метнулся к дому. – Тогда я останусь здесь до рассвета. Ты прав; боги соединяют людей, точно колонны под кровлей храма – одна сломается под тяжестью, а две, быть может, выдержат.

– Выдержат. Ты, брат, хороший строитель. Семен поднял сверток с запрятанной в нем секирой и зашагал по дороге.

* * *

Он поужинал в одиночестве и, отправив То-Мери к тетушке Абет, долго сидел под развесистым каштаном у водоема, глядя, как опускается солнце за серые утесы Ливийского нагорья. Оно лежало по другую сторону реки – царство камней и скал, рассеченных ущельями и долинами, земля, мнившаяся бесплодной и безлюдной. Но это было не так; в каменных стенах ущелий таились гробницы, древние и новые, в долинах стояли святилища богов и заупокойные храмы, а меж ними – усадьбы, дома и мастерские, в коих трудилась пропасть всякого люда – парасхиты и бальзамировщики, гончары и каменотесы, художники и ювелиры, изготовители красок, статуэток, мебели, стекла и тканей. Все они – так ли, иначе – имели отношение к усыпальницам и погребальным обрядам, все заботились о покойных, и их многочисленные поселки образовали целый город, который в далеком будущем получит имя Долины Царей. Сейчас он назывался по-разному – Джеме, Западным городом или Долиной Мертвых – и, уступая Уасету в красоте, выглядел таким же обширным и населенным. Там был свой градоправитель, носивший титул князя Запада, а при нем – свои чиновники, писцы и стражники, ловившие и каравшие воров, шаривших в гробницах. Кара была незатейливой – дубиной по голове или кинжал в горло.

Налюбовавшись закатом, Семен кликнул Мериру, велел ему сесть на циновку и выпить пива, потом спросил, что с лодкой, имевшейся в хозяйстве Сенмута, – не течет ли, не порвался ли парус и целы ли весла. Мерира, ополовинив кувшин, степенно ответил, что пусть Себек откусит ему то, что болтается под брюхом, ежели с лодкой непорядок. Не течет, и парус не порван, и весла в порядке. А как же иначе? Ведь он, Мерира, не сухопутная вошь, а старый селезень, и смотрит за лодкой как за любимой дочерью. Пусть Амон плюнет ему в пиво, если не так!

После недолгой паузы Семен произнес: – Когда мы отплыли из Неба, с То-Мери и Абет на нашем корабле, ты говорил, что счастлив. С той поры прошло пять месяцев, Мерира. Пять долгих месяцев, как ты – женатый человек, имеющий к тому же дочь. Не померкло ли твое счастье?

– Не померкло, мой господин. То-Мери ласкова и почтительна, а Абет так же хороша, как ее пироги, клянусь в том задницей Хатор! Пусть осчастливит она тебя и благородного Сенмута!

– А помнишь ли другие свои слова? Кажется, ты говорил, что будешь нам верен, как парус – мачте, как руки гребца – веслу?

– Помню, ибо сказанное мной не брошено на ветер. Я буду слушать ваш призыв и править вашей лодкой, пока не переселюсь в царство Осириса! – Корабельщик погладил давний шрам на плече и ухмыльнулся. – Зачем вспоминать об этом, семер? Скажи прямо: встань, Мерира, и иди за мной! Я встану и пойду. Только что с собой взять? Нож, ремень и камни, это понятно. А еще? Дубину, копье или топор?

– Все бери, – промолвил Семен. – Все пригодится.

– Раз так, не прихватить ли нам двух бездельников – Ако, пивной кувшин, и рыжего козлодера Техенну? Тоже с копьями и топорами?

То потирая ладони, то почесывая шрам, Мерира терпеливо ждал ответа хозяина. На его лице вспыхивала и гасла свирепая улыбка; видимо, старый пират стосковался по топору и копью.

Семен вышел из задумчивости.

– Хорошие парни Техенна и Ако, надежные, но болтливые. Лучше было б обойтись без них.

– Как повелишь, семер. Сколько там будет народу? Ну, этих... – Мерира сделал жест рукой, будто всаживая клинок кому-то под ребро.

– Ливийцы, трое или четверо, загонщики, проводники... еще – охотник на колеснице, а с ним – возница... Вроде бы все.

– Пятеро или шестеро... на колеснице... охотники... с луками, значит... – Мерира прищурился, соображая, поскреб ногтями впалую щеку. – В узком месте надо брать. И хорошо бы в сумерках.

– Это как получится, – сказал Семен. – Может, вернутся они с охоты вечером, а может – при свете дня. – Сделав паузу, он поинтересовался: – Знаешь ли ты высокий обрыв на западном берегу, напротив Ипет-сут? Там, где скалы цвета меди?

– Знаю, господин.

– Наверху – усадьба, вокруг – заросли акации, а через них, я думаю, проложена тропа, чтоб колеснице проехать. Длинная ли, короткая – не ведаю, но ведет она к Западной пустыне. Место надо выбрать такое, чтобы в усадьбе не услышали и чтобы охотник в пустыню не ускакал. Ночью подплывем на лодке, поднимемся, проследим, как уедут, и будем ждать до вечера.

– До вечера... это хорошо... вернутся уставшие... может, и стрел не останется... Не люблю я лук, мой господин, – сообщил Мерира. – Подлое оружие! И дорогое! То ли дело ремень да камень...

Семен кивнул, сообразив, что он говорит о праще. Потом нахмурился, припоминая, о чем еще рассказывал хранитель врат.

– Львы туда забредают... Было б неплохо, если бы трупы утащили. Знаешь, как это сделать?

– Будут трупы, будут и львы. – Мерира пожал плечами. – Только, семер, ежели хочешь, чтоб львы подкормились, надо их утром встречать.

– Почему?

– А потому, что в усадьбе – слуги. Не дождутся охотников, пойдут по тропе искать. Могут раньше львов найти, если мы припозднимся... А если утром закончим, тела весь день пролежат. Тут до них и доберутся, мой господин, – не львы, так гиены с шакалами. Доберутся, чтоб меня Апис лягнул!