что я думаю о браке, об отношениях, хотя, наверное, это и прозвучит грубовато. Мы, мужчины, уступаем женщинам – если не в интеллекте, то уж точно в жизненной силе. Женщины проницательнее, внимательнее, практичнее, они намного большее значение придают мелочам и знают, как идти прямо к цели. Я бы даже сказал, что женская интуиция сильнее, чем мужская. Закрепляет это превосходство женщины именно брак – ведь это женщина выбирает мужчину, а не наоборот. Посмотрите – у любой более-менее хорошенькой девушки (а мы, надо сказать, умеем превращать недостатки в достоинства) есть как минимум три воздыхателя. Наша же доля иная. Женщина изучает мужчину, наблюдает за его поведением, взвешивает все за и против и делает выбор. Мы, мужчины, считаем, что это мы завоевываем девушку. На самом же деле мы лишь рабы своего желания, которым женщина по природе своей умеет управлять.

Помню, как-то в загородной траттории мы говорили об этом с Леопольдом III, королем Бельгии, и его другом, швейцарским врачом. Полностью убедить короля мне не удалось, но он, по крайней мере, признал следующее: мужчины – заложники собственной физиологии и способны на любые действия, которые позволят приблизиться к достижению желаемого. Они решаются на смелые шаги, идут на мыслимый и немыслимый риск, только чтобы доказать что-то одной конкретной женщине – в первую очередь ей, а уж потом всем остальным. «Женщина по-прежнему – лучшая награда за труды, – заключил я. – И каждый мужчина, намеренный добиться желаемой женщины, сам в ответе за все, что может натворить на пути к цели». «Допустим, – согласился король, – но разве можно судить человека за намерения?»

Я думаю, когда мужчина говорит девушке: «Я тебя люблю», в сущности он подразумевает: «Я тебя хочу», просто так сложилось, что он не может сказать правду. Причины рождения современного феминистского движения вполне понятны, и оно так популярно потому, что мы, итальянские мужчины, очень эгоистичны. Хотя некоторые плакаты, некоторые демонстрации и лозунги совершенно абсурдны. Конечно, женщине невероятно трудно играть сразу пять ролей, чтобы соответствовать требованиям спутника, выбранного ею в этой комедии жизни: быть хорошей женой, отличной матерью, прекрасной хозяйкой, уметь вкусно готовить и заниматься любовью с такой страстью, которая заставила бы мужа забыть о других женщинах. Но мне кажутся перебором слова о том, что мужчина порабощает женщину, считает ее всего лишь вещью, а не личностью.

Позже король Леопольд не без самодовольства представил мне Лилиан, принцессу де Рети. Невероятную красавицу, жизнерадостную даму с характером, которую я бы назвал неординарной личностью. Мне казалось, она знает то, что знают все женщины, – только намного лучше остальных: знает, что нужно просить от жизни, чего можно и нельзя ждать от тех, кто сопровождает нас на жизненном пути. Как раз в те дни я прочитал в газетах, что Лилиан сильно влияет на решения короля. Это заявление показалось мне необоснованным, даже учитывая все, что я выше говорил о женщинах в целом. Король Леопольд умел говорить «нет» своей жене, спокойно, но твердо, именно в тех мелочах, по которым можно судить о характере отношений в паре. А еще я подумал, что говорить «нет» своей жене королю, пожалуй, куда проще, чем конструктору автомобилей.

Помню, мы как-то встретились с ними в Carrozzeria Scaglietti в Модене и пару часов обсуждали, какой автомобиль лучше выбрать – кабриолет или купе? Мы с принцессой сошлись во мнении, что по ряду технических причин нужно покупать купе. Леопольд же хотел кабриолет. Он долго слушал все наши доводы – внимательно и вежливо – и в конце концов с улыбкой произнес: «Что ж, спасибо за советы. Но так как на машине ездить буду я, то и решение принимать мне: я закажу кабриолет – у Пининфарины».

Еще одна знаменитая женщина, с которой мне довелось познакомиться, – это Сорайя, на тот момент ее величество королева Ирана[212]. В мою мастерскую она приехала вместе с мужем, который хотел купить Ferrari. Шах, Реза Пехлеви, восточный реформатор, хорошо водил машину и был одним из тех, кто считает, что двигатель не может быть слишком мощным. Поэтому шах по моей рекомендации выбрал трехлитровую Superamerica. Сорайя сначала молча слушала нас, а потом захотела сама сесть за руль. Меня особенно поразили спортивная одежда прекрасной императрицы и ее дружеское поведение во время посещения фабрики. На ней были такие обтягивающие брюки – немыслимые для того времени, – что рабочие завода просто пожирали ее глазами. Приятная девушка, немного холодная на вид, – за время нашего разговора я так и не смог разгадать, какая же она на самом деле. Сорайя показалась мне человеком, у которого часто меняется настроение, а может, она просто была очень несчастной.

Я уверен, что женщина может работать в автомобильной промышленности, если это не противоречит ее наклонностям. В цехе испытаний двигателя или сборки шасси я представить ее не могу, но в цехе отделочной обработки кузова или любых других секторах, связанных с обшивкой и обивкой – запросто. Как правило, женщины отлично выполняют ручную работу – точно, внимательно и аккуратно. Я много раз видел, как им прекрасно удается сборка небольших двигателей, карбюраторов, радиоприемников, бытовой техники, игрушек и многого другого. Что же до способности женщин проектировать, строить чертежи или разрабатывать конструкцию… осмелюсь выразить сомнения. Женщины – мастера в деталях, но к ви́дению целого они часто не способны. Однако я не исключаю, что и женщины-инженеры, и женщины-проектировщики могут принести пользу автопрому. Нельзя забывать о том, что у них от природы хороший вкус, они прекрасно чувствуют модные тенденции, да и потом – по крайней мере половина машин на самом деле выбирается женщиной, а не мужчиной – и я имею в виду не только цвет.

Об очаровании автомобилей, которое многие мужчины сравнивают с женским, я часто говорил с невероятным человеком – Джованни Пининфариной[213]. Я помню его еще гонщиком, помню, как он установил рекорд и выиграл гонку Аоста – Гран Сан Бернардо[214]. Пининфарина придумал итальянский силуэт автомобиля, сделал этот дизайн популярным во всем мире и во время постоянных путешествий пожинал плоды признания своей работы и принимал слова восторга как от женщин, так и от мужчин[215]. Все потому, что линии созданных им кузовов четкие и простые, ничего лишнего. Иногда смотришь на его новую машину и думаешь – что в ней такого особенного? Ничего. Но эти линии, сколько бы времени ни прошло, всегда будут выглядеть свежим решением, потому что их создатель стремился придать им индивидуальность, не гонясь за веяниями моды.

Именно такой человек был мне нужен, и я нашел его в Турине одним ноябрьским днем 28 лет назад. Как раз тогда и случилась наша первая встреча с Джованни Баттистой Пининфариной. Мы решили позавтракать в ресторане на территории комплекса, где проходил Туринский автосалон, хотя он, возможно, предпочел бы более спокойную обстановку. И вот два деловых человека, у которых нет ни одной минуты свободного времени, садятся за маленький столик и разговаривают, разговаривают… В тот день родился наш союз. Пинин удивлялся, что я уделяю ему столько времени, а меня поражало, как долго он готов говорить со мной. Вот так. Один искал знаменитую машину, которую нужно было одеть, а другой – маэстро-кутюрье – мог ее одеть.

Двадцать восемь – так мало, если брать всю жизнь, и так много для серьезных отношений, даже если вы вместе по любви. Многие говорили – вы