титул. После кавалера меня сделали офицером ордена, а потом и коммендаторе – а ведь мне было всего 29!

В конце войны на завод приехал старший налоговый офицер, занимавшийся расследованием связей предприятия с фашистским режимом. Но единственное, что нас связывало, – это присвоенный мне еще в юности титул коммендаторе. И если бы его у меня отобрали, я бы понял. Когда офицер узнал, что я вступил в партию в 1934 году вместе с механиками своей команды, только чтобы получить паспорт и иметь возможность ездить за границу, он решил, что я невиновен. На самом деле у меня нет и никогда не было политических убеждений. Я индивидуалист и прагматик, которому чужды понятия партийной дисциплины и традиций. В философии любой партии я нахожу что-то близкое, но соединить эти элементы в единое целое, согласовать их между собой так, чтобы это стало основой для достижения какой-то общей реальной цели, мне не удавалось никогда. Я ощущаю себя итальянцем, эмилианцем, а в первую очередь, конечно, моденцем. Только начав работать за границей, я понял, что значит смотреть на небо и не узнавать его.

После войны почти все присвоенные звания были отменены. Кто хотел, мог в определенном порядке подать заявку на подтверждение титулов. Я никаких заявок подавать не стал, поэтому не являюсь больше ни коммендаторе, ни даже команданте, хотя иностранцы нередко меня называют так, возможно считая, что я как-то связан со флотом. Другие обращаются ко мне «инженер» или «кавалер», однако сейчас я предпочитаю, чтобы меня называли просто «Феррари». Как мой парикмахер Антонио, к которому я хожу каждое утро.

Женщины и моторы…

Я много говорил о мужчинах: о мужчинах и автомобилях. Но в мире машин важную роль играют и женщины. Они хорошо водят просто потому, что отличаются ловкостью, хитростью и вежливостью – относятся к машине без свойственной нам грубости, не страдают от комплекса неполноценности, который у водителей-мужчин очень часто переходит в агрессию, быстро и умело пользуются представившейся им возможностью. О женщинах за рулем то и дело шутят, но не стоит забывать, что в странах вроде Италии женщина не может водить машину регулярно – если только у нее нет своей собственной – и логично, что ей не хватает практики.

Женщины-пилоты тоже существуют, почему бы и нет? Проблемой может стать лишь недостаточная физическая выносливость, необходимая в сложных гонках. Но и это преодолимо. Показательный пример – Элишка Юнкова, миниатюрная чехословацкая девушка, вдова гонщика. Она была единственной представительницей прекрасного пола на старте «Тарга Флорио» 1928 года, ко всеобщему удивлению и замешательству. В то время вообще мало кто из женщин умел водить автомобиль, а уж тем более гоночный! Однако на протяжении трех четвертей гонки Юнкова, выступавшая на Bugatti, обыгрывала всю одноименную команду. А на втором круге и вовсе вышла вперед, опередив Кампари, Диво и Конелли, которые смогли отнять у Элишки лидерство лишь в самом конце – и то только потому, что у нее случилась механическая поломка. Я долгое время ничего не слышал о Юнковой, но летом 1968 года она приехала в Маранелло. Элишка жила в Праге, в Чехословакии, куда как раз в те месяцы были введены «союзные» войска в соответствии с положениями Варшавского договора. Она переводила мою книгу на чешский и писала пропитанное ностальгией предисловие. Гонки? Воспоминания о счастливом, но, к сожалению, далеком времени.

Недавно в моей жизни возникла еще одна знакомая из далекого прошлого. По телефону некая синьора Гоброн из Абано осторожно поинтересовалась, узнаю ли я ее голос. Кто бы это мог быть, подумал я… Оказалось, когда-то она встречалась с Ги Моллем. Я помнил ее стройной энергичной блондинкой. Так, 45 лет спустя, она по моему приглашению приехала в Маранелло, и мы, оба совершенно седые, предались по-прежнему ярким воспоминаниям о потрясающем времени начала 1930-х.

Конечно, женщина за рулем гоночного болида – редкость, но в боксах, во время тестовых заездов и во время гонок, – привычное зрелище. И это часто становится проблемой, потому что одним своим присутствием – а эти девушки, как правило, очень эффектные – они отвлекают от работы и механиков, и боссов команд, и инженеров, и, разумеется, гонщиков в самые ответственные моменты. Но ничего не поделаешь: женщины в боксах – уже почти традиция. И я бы выделил три категории спутниц.

Первая – наверное, самая многочисленная: женщины, которые считают, что гонки – это светское мероприятие. По их мнению, Гран-при нужны, чтобы показать всему миру необычные модели машин и эффектную форму. Это один из способов выйти в свет и завести друзей – наряду со скачками, футболом и модным дефиле. Любое мероприятие, связано оно с гонками или нет, – подходящая возможность показать себя. Что же до традиционной комбинации женщина + машина, я не могу сказать наверняка, почему она так нравится мужчине: потому ли, что это квинтессенция их чувственных желаний, или же все дело в женской натуре, ведь девушка видит в автомобиле союзника – что еще может так выгодно подчеркнуть ее очарование?

Вторая категория – это девушки, страдающие от того, что их избранник – гонщик. Они забиваются в какой-нибудь уголок в боксах или, еще чаще, в служебный гараж, или вообще в одиночестве сидят, как статуи, всем своим видом выражая недовольство. Наверное, в эти моменты они ненавидят весь мир и считают его абсурдным. Правда, есть и другие – те, кто отправляется заводить новые знакомства, стоит мужу или парню отлучиться на несколько минут…

Третья категория: женщины-хронометристки. В брюках, солнечных очках, с кучей секундомеров, таблиц, карандашей и ручек, они обычно сидят где-нибудь в боксах. И круг за кругом следят за тем, как их избранник преодолевает дистанцию. Такие девушки не отвлекаются ни на минуту – ни с кем не разговаривают, ничего не слышат. Они предельно сконцентрированы всю гонку, а тиканье часов только подчеркивает их напряжение. После финиша они стряхивают оцепенение, тяжело вздыхают и поднимаются со стула, словно говоря: «Ну что ж, по крайней мере, с ним ничего не случилось и я не осталась одна». Но если вдруг такая девушка все же остается одна, она довольно быстро возвращается в мир автоспорта в каком-нибудь другом статусе, словно непреодолимая сила влечет ее в гонки, причинившие ей столько боли.

Я был знаком с первой женщиной-хронометристкой. Элис, так ее звали, была девушкой Луи Широна, а потом вдовой великого Рудольфа Караччолы. Мой спортивный директор в то время, Нелло Уголини, автор многих оригинальных изобретений, научился у Элис замерять время одновременно нескольких автомобилей. Синьора Элис, шведка по происхождению, была умна, красива и очень компетентна. Помню, на Гран-при в Монце она опозорила официальных хронометристов, увидев их ошибку и доказав ее. Такие женщины – настоящая ценность для гонщиков, не столько из-за того, что они готовы помочь с решением практических или даже технических вопросов, сколько благодаря моральной поддержке, которую могут оказать своему мужчине. Если захотят, конечно.

В боксах все немного помешаны на времени. Когда-то рядом с Ferrari неизменно можно было встретить моего близокго друга, Франсуа Феррарио, моложавого джентльмена. Он всегда приходил на автодром с двумя секундомерами, висящими на шее. Но никогда не пользовался ими. Франсуа ужасно переживал за команду и, чтобы снять напряжение, отвлекался от происходящего на трассе тем, что, как галантный кавалер, заботился о комфорте присутствующих дам: приносил подушки и напитки, приглядывал за собачками, доставал где-то спрей для выведения пятен на платье. Когда мимо проносился наш болид, Франсуа бросался спрашивать время у окружающих. Но взять на гонку