посмотреть на наш город. А твой бассейн на крыше небоскрёба — это просто нечто! Сейчас там очередь на полтора месяца вперёд, а ведь он работает круглые сутки.

— Хоть для вас это и выглядит чем-то совершенно новым, я же просто позаимствовал идеи из своего мира, — с едва заметной грустью в голосе произнёс я. — Но с другой стороны, всё новое — это хорошо забытое старое.

— Если честно, когда я согласилась перейти на твою сторону, даже не могла вообразить, что всё зайдёт так далеко. До сих пор ума не приложу, как тебе удалось подмять себя все остальные страны…

— Куклы с искусственным интеллектом. Не хочется признавать, но они уже давно превзошли нас. Если так подумать, то мои болванчики стали сверхрасой, обслуживающей мешки с мясом и костями.

— Это да, они крайне умны. Порой это даже пугает, — призналась Оливия.

— За ними будущие. Мы рано или поздно умрём, а они, скорее всего, продолжат существование.

— Будем на это надеяться. Не хочется потерять всё, что мы строили, после твоей смерти. Столько труда вложено, а сколько ещё предстоит…

— На самом деле осталось не так много. Разберёмся с мятежниками, доведём до ума образовательные и медицинские институты, достроим цепь бастионов — и считай, дело сделано. Останется только поддерживать всю систему на плаву.

— И чем планируешь заняться потом?

— Объезжу весь мир, а затем засяду за разработку авиации. Хотелось бы облететь всю планету и убедиться, что мы находимся на единственном континенте.

— Думаешь, могут быть и другие?

— Судя по штормам, бушующим в океане, и солёности воды вряд ли где-то там есть крупный участок суши. Но какие-нибудь острова вполне могут существовать.

— Жаль, что мы никак не можем повлиять на погоду… — прошептала Оливия. — Хоть ты и отвёл воду от Ривендейла, но поля сильно пострадали, да и без погибших не обошлось.

— Да, над погодой мы не властны. Но с развитием технологий сезон ливней будет наносить всё меньше и меньше вреда. Если доживу хотя бы до пятидесяти лет, то мы сведём воздействие дождей к минимуму.

— Даже боюсь представить, как будет выглядеть наш мир через тридцать лет. По небу будут летать самолёты, а люди будут разъезжать на личных автомобилях? Так ведь было в твоём мире?

— Так-то оно так, но далеко не факт, что всё получится. С машинами плюс-минус всё понятно, но вот с самолётами… Построить нечто летающее несложно, но вот сделать полёты безопасными — непосильная задача. Меня одного явно не хватит. Да и смертность при авариях на воздушном транспорте во многих случаях будет стопроцентной.

— Эх… А мне понравилось летать на воздушном шаре…

— Как я уже и сказал, что себя создам нечто летающее и перемещающееся на большой скорости. Тебя тоже могу покатать, но вряд ли речь пойдёт о массовом производстве. Ведь если что-то самолёт рухнет вместе со мной, то я вернусь в прошлое и не полечу. А вот с гражданскими рейсами так сделать не получится. Не буду же я вскрываться после каждой аварии. Так никаких запасов смолы не хватит.

— Тоже верно, — наступила недолгая пауза. — Кстати, сколько артефактов вам осталось найти?

— Всего их было сорок два. Тридцать шесть мы либо изъяли, либо удостоверились, что они были использованы без возможности перезарядки. Осталось восемь.

— Много…

— Да, но я почти уверен, что большая их часть, если вообще не все, заброшена на задворки истории. Вполне вероятно, что их либо потеряли, либо использовали, но при этом эффект был настолько незаметен, что не отразился в летописях или мифах. Конечно, риск существует, но он ничтожно мал. Если бы у кого-то была сила, способная противостоять нам, то он бы её давно уже применил. Какой смысл ждать, пока мы станем ещё сильнее?

— Ну да, логично. Ривендейл уже стал неприступной крепостью с фортификацией радиусом в двадцать километров. Враг должен был действовать быстро.

— Вот именно. А всех несогласных мы уже отправили на тот свет. Да, жестоко, но эффективно. Всё-таки моя мечта медленно, но верно воплощается в жизнь. И все те жертвы будут оправданы. Если не сейчас, то через десятки лет.

— Ой, что-то ты загнул, — Оливия рассмеялась. — Какие десятки лет? Ты видел, как живут люди? Если сравнить с тем, что было полтора года назад… Это невозможно сравнивать.

— Да, но ты говоришь про жителей нашей Империи, а я про всех остальных.

— Всем не угодишь. Всё априори не могут жить хорошо.

— Это справедливо только для того мира, в котором нет бесплатной рабочей силы. А у нас она есть. Да, сейчас их всего пятнадцать тысяч, но с каждым днём я клепаю всё больше и больше кукол. Поэтому и говорю, что через десятки лет ситуация изменится самым радикальным образом.

— И чего же ты хочешь добиться?

— Когда человеку не нужно работать, а все базовые блага доступны для него бесплатно, то он выбирает один из двух путей. Такой индивид станет либо разрушителем, либо созидателем. Сама вспомни, чем занимаются дети аристократов. Либо балуются, издеваются над слугами и учиняют беспорядок. Либо начинают рисовать, петь и тому подобное.

— Отчасти ты прав, но даже если взять нашу семью, то большинство пойдёт именно по пути разрушения. Статистика удручающая.

— Отнюдь. Такой она будет, если бросить человека на произвол судьбы, а вот если направить его на путь созидания, то можно склонить чашу весов на нашу сторону. Оттого я и уделяю столько внимания образованию. Сегодняшние дети — это будущее нашего мира. Из них получатся замечательные учёные, изобретатели, инженеры и деятели искусства.

— Но ведь большую часть этих занятий могут выполнять и куклы, — подметила Оливия.

— Нет, — грубо отрезал я. — Каким бы разумным ни был искусственный интеллект, в нём нет души. Он не способен построить ракету и улететь в космос. Нет, конечно, если дать ему вводные, вручную подкрутить «шестерёнки», то что-то может получиться, но всё равно человек будет первичен. А я не вечен. Даже если куклы останутся после моей смерти, то их прогресс замедлится в разы.

— Поэтому ты хочешь, чтобы люди сами двигали науку?

— Да. Куклы смогут перенимать их знания и предлагать более совершенные модели. Но без человека они будут бесполезны. Оптимизация — да. Генерация идей — нет.

— Странно… А мне казалось, что они умнее нас. Да и ты сам об этом постоянно говоришь.

— Чтобы они обрели полноценный разум, мне придётся снять все ограничения. А это ничем хорошим не закончится. Я проводил опыт в контролируемой среде… Если в двух словах, то в десяти из десяти случае ИИ пришёл к выводу о том,