- Но мы живем в его доме. Он может приходить сюда когда угодно.

- Хм. Еще бы.

- Он всегда помогал нам. Прояви хотя бы долю уважения и благодарности. И ты должна извиниться.

Извиниться? Уважать его и его семью, особенно в свете той информации, что я узнал недавно от ДжеМин и СунОк? Она серьезно?

- Помогал нам? Как когда отец заболел? Или ранее, когда семья отца отказалась от него. Или может еще раньше, когда отец выбрал тебя и ушел от них? - напоминаю я неприглядные моменты семейной истории. - Что-то у вас память слишком короткая. Может это не мне стоило такой диагноз ставить? Пусть ответит лучше, прежде чем требовать извинения, что он сам тогда язык в жопу засунул и молчал? Что не мог потребовать от старой карги, поделить все по-честному с братом? Или он не мужик? Ему было выгодно, потому что он получил все по итогу, а потом когда папа умер, что решил искупить свою вину? Так за что я должна благодарить его и извиняться перед ним сейчас?

- Да как ты смеешь, я пустил вас сюда... - взревел он. - Хочешь снова оказаться на улице. Если твоя мать просит за тебя прощения и рассказала, что ты все забыла, то мигом сможешь ощутить все это снова.

Не хотел я до этого доводить, и афишировать ту информацию, что узнал. Но он сам не понимает по-хорошему. Видимо, придется по-плохому.

- Выгнать? Нас? Я знаю, почему ты расщедрился и подарил, в кавычках, нам такую возможность жить здесь, - указал я обвиняющим жестом на него. - Потому что никто не хотел покупать или арендовать это помещение. Я проверила. На этот дом оформлен кредит и закладная. И даже если продать его, то он не покроет все. Сдавать в аренду тоже не вариант, потому что это такой плохой район и возможная прибыль не компенсирует разницу после расчета с тобой. Даже сам банк отказывается брать его в качестве оплаты за задолженность, потому что он только потеряет на этом. Уж они то, там, в банке, умеют считать деньги. А так мы следим за домом, убираем его, ремонтируем его, оплачиваем коммунальные услуги. Как удобно получается-то за наш счет. И это называется помощью? Мама, он случайно у тебя еще денег не занимает для своей семьи, а? - и, видя, как краснеет дядя, и смущается мама, понимаю, что я угадал и тут. - И так, зачем ты пришел сегодня? Опять просить денег?

- Не тыкай мне соплячка, - вскакивает он, но сразу успокаивается, замечая, как я рукой начинаю обшаривать полку, возле которой стоял, в поисках чего-нибудь потяжелее. Еще раз "падать" лицом на что-то твердое, видимо, не входит в его планы. Умно.

- Мама, денег ему не давай. Не хватало еще помогать тем тварям, что выгнали отца из дома, - даю последнее наставление, а сам отправился обратно мыть посуду на мойку.

Прежде чем покинуть комнату, успеваю заметить, что дядя хватается за сердце, садясь на место, и мама начинает суетиться вокруг него.

- Что с тобой, деверь? - с искренним беспокойством говорит ДжеМин, словно и не слышала ничего, что я только что сказал.

- Да сердце в последнее время шалит... - доноситься до меня последняя фраза, прежде чем я отдалился за пределы слышимости.

Вот я снова за работой. Наверстываю упущенное время. И снова размышляю, продолжая механически отдраивать грязную посуду. И снова очередная проблема. Да блин, сколько можно-то? Они когда-нибудь закончатся. Проблемы эти. Да и посуда тоже.

То, что ЮнСок сказал про сердце, интересно, это что же почти наследственная проблема? Получается третий случай в семье.

Сперва отец ЮнМи умер от этого. Потом у самой ЮнМи на операционном столе сердце отказывает. А теперь еще и брат отца ЮнМи.

Может это действительно что-то серьезное и надо бы сказать СунОк, чтобы и она проверилась, а то будет для нее вместо обожаемого ею рака другая неожиданность.

Так, а что со мной? Мне самому как теперь быть? Что скажут врачи? Мне ведь ничего про это еще не известно. Даже от ЛаИм. Надо будет у нее спросить и уточнить. Может они проглядели, а они ведь наверняка все тщательно должны были изучить. Хотя богиня уверяла меня, что я буду в порядке. И что это значит? Что я могу вообще не прилагать никаких усилий для этого, все равно стану красивым и здоровым, и я, напротив, теперь могу не ограничивать себя, даже в еде, и ни о чем не беспокоиться.

Хотя понятие красивый и здоровый у Гуань Инь и у меня сильно отличаются. Для нее это одно, и совсем не то же самое с моей точки зрения, когда я сам оказался в женском теле. Может, от нее еще один подвох получу. Нет. Нельзя это дело оставлять на самотек. Видел я здесь местных цыпочек и эталоны красоты. Ничего настоящего, один ботокс на пластике и силиконом погоняет. Да и ходят костями гремят. А при моем росте, что вообще может получиться? Не хочу быть такой же.

Мама ворвалась ко мне на мойку, когда дядя ушел, разъяренной фурией, или близко похожей на нее, но такой я ДжеМин еще не видел, даже когда ей позвонили из школы.

- ЮнМи! Так нельзя. Такие грубые слова, и кому, своему дяде. Он же старше. И он мужчина, а ты так его оскорбила. И не извинилась. Как мне теперь смотреть ему в глаза? - сокрушалась мама по поводу невоспитанности своей дочери.

- Прости мама. Но все что я сказала, было только правдой. И