— Хотел бы я трахнуть тебя так сильно, как хочу прямо сейчас, — рычит он, его рука все еще гладит мои волосы. Его член пульсирует в моей руке, и он наклоняется, помогая мне подняться на ноги. — Ложись на кровать, Изабелла. Ты получишь мой член, раз уж ты так сладко умоляешь о нем.

Кровать намного меньше, чем все, к чему я привыкла, и, забираясь на нее и откидываясь на подушки, я понимаю, что сегодня ночью мы будем спать очень близко друг к другу. Эта мысль вызывает у меня волну эмоций, и я смотрю, как Найл сбрасывает с себя одежду, присоединяясь ко мне на кровати.

Больно видеть его таким израненным, большая часть его мускулистого торса покрыта повязкой, ожог на бедре виден по краям повязки, но я вижу свидетельство того, как сильно он хочет меня, он все еще напряжен, его член набух и пульсирует, когда он двигается между моих бедер, стоя там на коленях.

— Тебе тоже больно, — говорит он, его голос немного смягчается, когда он смотрит вниз, на мои бедра и ту сторону задницы, где видны следы, оставленные Хавьером. На моей заднице есть еще кое-что, она болит от прикосновения к одеялу на кровати, но мне все равно. Я так долго боролась против подчинения мужу в постели, но с Найлом это кажется правильным. Я шире раздвигаю для него ноги, доверчиво смотрю на него снизу вверх, желая, чтобы он использовал меня так, как считает нужным. Я готова дать ему все, что в моих силах, если это означает, что я могу хоть немного исправить свои ошибки.

— Мы не обязаны этого делать, если тебе будет больно. — Его руки скользят по моим бедрам, с беспокойством осматривая отметины на них. — Если ты не хочешь… о…

Найл протягивает руку, проводя пальцами по обнаженной коже моей киски, и я тихо стону, выгибаясь дугой от его прикосновений.

— Ты никогда не была такой раньше, — бормочет он. — Все мягкое, голое и незащищенное.

— Тебе нравится? — Шепчу я, глядя на него, и он кивает. Я не хочу говорить ему, что это было вынужденно, что Хавьер заставил меня это сделать, что он избил меня, потому что я пыталась отказаться. Если это может превратить это во что-то хорошее тем лучше.

— Мне нравится твоя киска любым доступным мне способом, — бормочет Найл, его голос снова становится грубым, акцент сильнее, чем раньше по мере того, как растет его желание. — Но вот так, обнаженная, розовая и влажная для меня… — Он проводит пальцем вверх по моим складочкам, скользя им по влажной коже, и я стону, еще больше раздвигая бедра.

— Я хочу тебя, — шепчу я. — Меня не волнует даже если это немного причиняет боль. Пожалуйста, Найл.

Он просовывает пальцы между моих складочек, скользя ими внутрь меня, и я мгновенно сжимаюсь вокруг него. Он стонет, его член покачивается, такой твердый, что почти прижат к животу.

— Я не знаю, смогу ли я остановиться, — признается он, просовывая пальцы глубже, его большой палец находит мой клитор, и каждая частичка сдерживаемого желания внутри меня взрывается в этот момент.

— Найл! — Я выкрикиваю его имя, все мое тело содрогается, когда я хватаюсь за одеяло, сжимаю его в кулаках, выгибаюсь и корчусь на кровати, сжимаюсь вокруг его пальцев, втираюсь в его руку, когда сильно кончаю, желая, чтобы его было внутри меня как можно больше. — О боже, Найл…

— Блядь, девочка, ты нужна мне сейчас. — Он вынимает из меня свои пальцы, одной рукой раздвигает мои бедра и наклоняется надо мной, моя киска все еще сжимается и трепещет от оргазма, когда он просовывает головку внутрь. — О, черт возьми, это так чертовски хорошо… черт возьми, ты такая тугая.

Ощущение того, как он почти отчаянно толкается во мне, дюйм за дюймом вводя свой член в мою содрогающуюся киску, вызывает новый оргазм. Я вскрикиваю, выгибаясь под ним, боль в моем затекшем теле только усиливает мое осознание удовольствия, пронизывающего меня по спирали. Я хочу обхватить его ногами, притянуть его глубже, ближе, но я не хочу причинять ему боль. Вместо этого я лежу там, распластавшись и беспомощная под натиском его члена, наслаждаясь каждым дюймом, пока Найл откидывает голову назад от удовольствия и стонет.

— О боже, Изабелла, я долго не протяну…

Слезы наворачиваются на мои глаза, когда я слышу, как он произносит мое имя, мое настоящее имя, впервые в постели. Его руки сжимаются на подушках по обе стороны от моей головы, его бедра беспорядочно толкаются в меня, когда он наклоняется, его лоб прижимается к моему, черные волосы падают ему на лицо.

— Я прикасался к себе, думая о тебе, Изабелла, — стонет он, его губы очень близко к моим. — Я пытался не делать этого. Я был так чертовски зол на тебя, но все равно поглаживал свой гребаный член, представляя тебя. Я так глубоко в твоей киске, что, думаю, мог бы оставаться тут вечно, заполняя тебя, делая своей. Моя гребаная киска, — рычит Найл, снова толкаясь, так глубоко и сильно, что я чувствую его в самой своей сердцевине, а затем его рот жестко прижимается к моему.

Я чувствую это, когда он кончает, его член набухает и пульсирует, тепло его спермы извергается в меня, когда он стонет напротив моего рта, содрогаясь. Его спина выгибается дугой, руки вцепляются в подушки, в его стонах смесь боли и удовольствия, когда его измученное тело напрягается и сотрясается в спазмах, потребность трахнуть меня сильнее, чем боль от его травм. Найл снова толкается, его член проникает в меня так глубоко, как только может, его рот требует моего, когда он прижимается ко мне так близко, как только могут быть два человека. Я чувствую, как сжимаюсь вокруг него, его оргазм вызывает эхо моего собственного. Я закрываю глаза, чтобы сдержать слезы, которые угрожают пролиться, когда чувствую вес его тела, прижимающего драгоценный камень топаз к моей груди, кусающего кожу там, когда он снова входит в меня.

— Блядь, — стонет он, выскальзывая из меня, мое тело содрогается и сжимается, как будто для того, чтобы удержать его там, и он перекатывается на спину. Я вижу капельки крови на бинтах, где от усилия снова открылись некоторые из его порезов, но он, кажется, этого не замечает.

Я хочу потянуться к нему, обнять его, почувствовать, как его руки обнимают меня.

— Каждую ночь, которую мы были вместе, — тихо шепчу я, и слова наполняют воздух между нами, — я хотела остаться с тобой, а не уходить. Мне жаль, что, когда это наконец произошло, все… вот так.

Найл ничего не говорит. Когда я смотрю на него, я