– Убью гада! На ногу мне… кипятком… Больно…

– Ша! – послышался голос Андрея, и одновременно прогремела третья очередь, совсем близко. В помещение дохнул спасительный холод, это Гриша выдавил окошко вместе с рамой. – Черкесов, таз давай! Лезь на верхний полок в угол! Гришаня, в тыл!

Черкесов зачерпнул еще пару ковшей, пододвинул таз к Андрею и взлетел на полок к потолку, забившись в угол. Рука сама по себе крестила Черкесова, а губы шептали импровизированные молитвы. Снаружи высаживали дверь.

Гриша выбрался из бани на огород бабы Нюры. От баньки до дома соседей метров пятнадцать, но ограду дед Михей взгромоздил вровень с баней – высокую, натянув сетку-рабицу. Гриша, пригибаясь, побежал вдоль ограждения к дощатому забору, отделяющему двор от улицы. Собака на цепи захлебывалась лаем…

– Дед! – взвизгнула баба Нюра, перебегая к другому окну. – Мужик по нашему двору бегает!

– Какой мужик! – проворчал тот раздраженно. – Не мешай!

– Голый! Голый мужик! В чем мать родила! А вымазан в чего-то белое! От Лизки перебрался к нам. Да встань же ты! Воры к нам лезут.

– А чего голые? – изумился тот.

– А я знаю? Надо ж, голый мужик! Ох, Лиза притон у себя наладила! Я звоню в милицию. – Баба Нюра кинулась к телефону на отдельной тумбочке, стала торопливо набирать цифры. – Вот так учудила соседушка! Скромница, а мужики голые из ее дома выскакивают…

– Говорила, что слепая, – не верил дед Михей, – а мужика голого разглядела.

– Чего там разглядывать, – огрызнулась баба Нюра. – Голый-то на темном заборе, как прыщ на носу… Алло! Это милиция? У нас тут петарды взрываются и голые бегают… Мужик голый бегает в нашем дворе, от соседей перебрался. Это баба Нюра и дед Михей, на улице Степной живем… – Баба Нюра опустила трубку, глядя на нее с несказанным возмущением. – Трубку повесил! Ах ты ханурик! Пропойца! – Она снова набрала номер, ворча: – Как за самогоном ко мне, так в любой час ночи, а как нам надо… Не поднимает трубку… Дед! Вставай, ирод!

– Вот привязалась! – поднялся дед, поправляя кальсоны, и подошел к окну. – Ну, где, где твой голый? Не видно его…

– Ружье бери, старый дурак! – гаркнула баба Нюра.

Назар с Андреем прижались к деревянной стене, встав по обеим сторонам двери. Стена прочная, пули не должна пропустить, а дверь – одно название, ее высадить труда не составит, открывается внутрь. Андрей взял в зубы пистолет, таз с горячей водой стоял у его ног. «Гости» пробрались уже в предбанник, прошлись очередью по двери парной…

Гриша, не успевший смыть с себя мыльную пену, спрыгнул с соседского забора и присел. Сняв пистолет с предохранителя, осторожно пополз, переваливаясь, как утка, вдоль забора к ограде Лизы. Добрался до сугроба, чуточку приподнял голову, оценивая ситуацию. Никого, значит, «гости» вошли в баню…

В это же время кто-то ногой саданул по двери парной. После удара Андрей поддел пальцем крючок, тот упал, он взял в руки таз.

Еще удар ногой – дверь распахнулась, затем хлопнула и снова открылась, отгородив Назара, который придержал ее пальцами, чтобы она не закрылась.

Пауза, изматывающая душу. Черкесов свернулся калачиком и вжался в угол, его бил колотун, как от холода…

У Лизы ограда низенькая, Гриша легко перемахнул через нее, не выпрямляясь. Двигался он бесшумно, чему способствовали босые ноги, быстро приближаясь к бане. Автоматные очереди торопили…

«Гости» не переговаривались и теперь действовали не так быстро, как до этого. По всей видимости, опасались людей в парилке. К тому же темно.

В парной лишь услышали, как «гость» подошел к дверному проему, остановился.

Пауза. Тишина.

«Гость» сделал еще шаг, второй… очутился в проеме. В полной темноте ни Андрей, ни Назар не видели человека, но чувствовали его. В следующий момент Андрей, не выходя из-за стены, плеснул из таза кипятком в проем. Раздался дикий вопль и отборный мат…

Гриша уже сидел у ступенек, прижавшись спиной к деревянной стене, как вдруг кто-то заорал и вылетел из бани. Гриша подскочил и ногой ударил орущего мужика в живот. Тот упал. Гриша наугад выстрелил в предбанник, быстро вжался в стену…

– Дед, никак война! – заполошно вопила баба Нюра, мотаясь по дому непонятно с какой целью. – Ой, что ж это делается! Стреляют там… стреляют, как пить дать! Ой, что ж нам делать?! И никто не поможет…

– Цыц, дура!

Дед Михей, искал охотничье ружье, нашел, но патроны куда-то запропастились. Он в сердцах плюнул, кинулся к телевизору, выключил его и стащил с тумбочки на пол, а то шальная пуля попадет в него, как тогда жить без телевизора… Очутившись в полной темноте, он приказал жене:

– Тихо сиди! Пускай думают, что нас нет.

– Как же это нет? – подвывала баба Нюра. – А как залезут к нам, потому что нет нас дома? Убьют ведь…

– Цыц, я сказал! То пьяные дебоширят, нас не касается. Слышь, люди шумят!

Из ближайших дворов доносились голоса, люди хлопали дверьми, перекрикиваясь друг с другом:

– Чего это? Никак стреляют?

– Да кому ж тут стрелять?

– Эй! Откуда это? Где стреляют?

– Милиция! – визжала какая-то женщина на высоких нотках, хотя милицейский пункт в центре деревни, это далеко, услышать ее там не могли. – Милиция! Караул!

Очевидно, те, кто нагрянул «в гости», не сообразили, что за их спиной образовалась засада, пистолетные выстрелы привели их в недоумение. И в парилке, и Гриша слышали лихорадочные, скоростные переговоры в предбаннике:

– Кто стрелял?

– Снаружи! Козырь…

– Заглохни! Деревня гудит. Уходим!

Гриша был в более выгодном положении, так как находился на улице, не в полной темноте. Первый, кто выбежал из предбанника, кубарем скатился во двор, так как Гриша ловко подставил ему подножку. В дверном проеме показался второй. Гриша сделал прыжок на него, закричав:

– Полундра!

Они упали в предбанник. Третий огрел автоматом по спине голого Гришу, которого даже в темноте было видно. Стрелять было опасно, третий мог убить напарника. Удар пришелся Грише прямо по холке, и, как говорят в народе, от боли он обмяк, его скинул с себя «гость». Из парной выскочили Назар и Андрей:

– Стоять! Ни с места! Лапы вверх!

Двое «гостей», как пробки, вылетели из предбанника, подхватили того, кого Андрей обварил кипятком, и уже вчетвером понеслись к машине. Назар вылетел первым, встал на колено, держа пистолет двумя руками, но Андрей, выбежавший следом, нажал на его руку.

– У тебя башню снесло? – процедил сквозь зубы Назар, снова прицеливаясь. – Они ж убивать нас приходили.

– Нет! – опять опустил его руку Андрей. – Убьем – сядем. Я сам.

Он перепрыгнул забор, встал посреди дороги, широко расставив ноги, и прицелился. Раздался выстрел. Один из троицы, убегавшей в обнимку, так как двое тащили подельника, пострадавшего от кипятка, упал, оторвавшись от товарищей. Но тут же подскочил, добрался до машины, ковыляя – пуля попала ему в ногу. Андрей еще раз прицелился…