мы получаем полезную точку зрения для изучения коллективных действий, задавая следующие вопросы: Приносит ли государственное строительство преимущества или лишения более простым элементам общества? Влияют ли на коллективные государства институты, лежащие в основе общества? Какую роль, если таковая имеется, играют в гражданской жизни люди, находящиеся в основе общества? Как сельские общественные формирования связаны с государством в условиях коллективного действия?

Исторически взаимодействие государства и сельской местности рассматривалось в двух различных теоретических направлениях. Одно из них скептически относится к тому, что государства способны развивать сотрудничество, включающее как центр, так и сельскую местность. Согласно другой позиции, характеристики сельской местности могут иметь положительные результаты для коллективных действий на уровне государства. Наша цель в этой главе - пересмотреть прежние идеи, обогатив их теорией коллективных действий, на основе данных, собранных нами в качестве дополнения к исследованию политий. В этой главе мы сосредоточимся на сельских сообществах и институтах, а в следующей главе оставим аналогичное обсуждение для особого случая городов и городских кварталов.

 

Теории центра и глубинки

Взаимодействие центра и внутренних районов получило обширную теоретическую обработку в литературе по историческим социальным наукам, чаще всего в вариациях вокруг теории угнетения. Здесь государство рассматривается как хищническая организация, распространяющая свое господство на первобытный субстрат самоуправляющихся деревенских коммун. Утверждается, что, вторгаясь в сферу традиционной общинной жизни, государство разрушает институциональный капитал, концентрируя власть и богатство во дворцах и столицах доминирующей правящей элиты. Затем этот центр власти становится все более физически, социально и культурно удаленным от доминирующей глубинки, создавая условия, благоприятствующие депривации и дезорганизации, и одновременно способствуя росту деспотического правления, исходящего из центра. Майкл Тейлор (1982: 57) выражает этот аргумент, когда пишет, что "государство стремится подорвать условия, которые делают альтернативу ему работоспособной, и таким образом делает себя более желанным. Оно делает это, ослабляя или разрушая сообщество".

Теоретики коллективного действия занимают антистатистическую позицию, схожую с позицией Тейлора, когда утверждают, что сотрудничество с наибольшей вероятностью будет успешным, если оно развивается "снизу вверх" в небольших социальных структурах, основанных на личных отношениях. Согласно этой теории, любая попытка реализовать коллективное действие в масштабах государства потерпит неудачу из-за масштабных ограничений на эффективность совместного предоставления и распределения общественных благ, а также других ограничивающих масштаб факторов. Таким образом, у строителей государства остается мало выбора, кроме как ввести командно-контрольные возможности государства в качестве способа принуждения к сотрудничеству.

Точка зрения, совершенно не похожая на антистатистические взгляды, видит возможность того, что сотрудничество, выраженное на уровне государства, формируется силами, исходящими из домохозяйств и малых сообществ, лежащих в основе общества. Люди давно задавались этим вопросом, и наиболее ярко он был выражен китайским философом Конгзи (Конфуций, 551-479 гг. до н. э.). Он утверждал, что нравственное самосовершенствование, которое является основой идеального общества, формируется во многом благодаря опыту семейной жизни и сыновней почтительности. Эти ценности, проистекающие из домашней сферы, по его мнению, должны играть роль в формировании благожелательного поведения правителей и других чиновников - эта тема была воспринята династией Мин и другими китайскими династиями. Хардин (Hardin, 1982: 43) выражает схожую мысль, утверждая, что кооперативные государственные строители добьются большего успеха, если вместо того, чтобы разрушать местные институты, они смогут "прикрепить" свою государственную систему к ранее существовавшим базальным социальным формациям, которые имеют историю организации коллективных действий.

В следующих разделах мы сообщаем о результатах анализа данных, собранных по нашей выборке из тридцати обществ, чтобы оценить как негативные, так и позитивные взгляды на взаимодействие государства и глубинки в социальном развитии коллективного действия на уровне политии, а также предлагаем несколько новых понятий для рассмотрения.

 

Был ли институциональный упадок или рост в основе общества?

Мы отметили нечто похожее на государственную эксплуатацию населения внутренних районов среди наших наименее коллективных политий, но антистатистические теории имеют лишь ограниченный объяснительный потенциал при рассмотрении тех политий, которые набрали больше баллов по нашим показателям коллективного действия. В последних мы отметили различную степень трансформации сельских районов, вплоть до фундаментальной реструктуризации институтов с целью создания новых форм институционального капитала для сотрудничества. Это включало как реорганизацию на местном уровне, так и развитие прямых институциональных связей между центральными органами власти и сельскими сообществами. Этот вывод наводит нас на мысль о том, что нам поможет новая теория, которая должным образом рассматривает процесс коллективного действия. В частности, в Китае эпохи Мин, Моголов, Афинах и Высокой Римской империи значительные и далеко идущие преобразования сельских организаций и культуры отражали политику государственного строительства, целью которой было создание новых и более интенсивных форм общеполитического социального взаимодействия, а также повышение уровня коллективного действия на местном уровне. Интересно, что, судя по тому, что изменения часто осуществлялись быстро и практически без сопротивления со стороны местного населения, эта политика, очевидно, находила одобрение, по крайней мере, у некоторых слоев сельского населения, которые видели выгоду в социальных и культурных изменениях.

В целом, чем более коллективным было государство, тем чаще оно участвовало в формировании новых связей между государством и местными сообществами, а также в изменении или создании новых базовых институтов (Приложение Б, Таблица Б.4). Прямые связи между центром и местными сообществами необходимы в условиях коллективного действия, чтобы устранить мощную посредническую элиту, которая могла бы сопротивляться изменениям или препятствовать проведению политики государства на местном уровне. Мы видим это на примере государства Великих Моголов, чьи правители хотели "отодвинуть в сторону и нейтрализовать позиции сельских аристократов, соскоблить твердый панцирь власти местных военачальников, чтобы иметь дело непосредственно с крестьянскими общинами" (Richards 2012: 412).

Примером институциональных изменений могут служить клейстенские реформы в классических Афинах и связанная с ними реорганизация общества на 10 "племен", 30 округов (тритий) и 139 демов, а также создание новых форм символического представления этих 10 племен. В Китае династии Мин центр и база были концептуально и институционально связаны. Сельская политика, проводимая основателем династии Мин, императором Хун-ву, включала систему управления ли-чиа, состоящую из 10 и 100 домохозяйств, а также управляемые на местах общественные амбары, введенные по всему сельскому Китаю. Каждая из общин "ли-чиа" была местной единицей сбора налогов и обязательным местом внедрения новых культурных практик, способствовавших укреплению нравственной дисциплины в обществе. Последние включали в себя общинные ритуалы, в том числе общинное пение, публичные обсуждения сыновней почтительности, а также этап признания плохих и хороших поступков - все в соответствии с конфуцианскими представлениями об общинном договоре (сянъюэ), который был внедрен для повышения морального качества жизни в деревне.

 

Изменение внутренних районов: Транзакционные