Он не успел сделать и несколько шагов, как его догнали, вцепились в локоть:

– Мастер Лингур, подождите!

Встрепанная Фрина замерла в футе от него, не сводя с менестреля напряженного взгляда и стараясь подобрать правильные слова:

– Мастер Лингур, я… Я хотела бы извиниться перед вами! Я… Простите меня… Я поверила, что… Что вы могли бросить своего ребенка, злилась на вас… Я… Я прошу прощения и…

– В том-то и дело, Фриви, что я могу, – горько оборвал ее путаную речь музыкант.

Девушка замерла, уставившись на Найрида.

– Неразменная монетка все еще у тебя?

Ее рука судорожно коснулась кошеля, висящего на поясе.

– А… А откуда вы знаете?

Теперь уже Найрид с трудом подбирал нужные слова:

– Двадцать лет назад я был в Дааре. Случайно там оказался. – Фразы получались короткими, рублеными, сухими, а самое обидное – они никак не могли выразить, что же на самом деле чувствовал бродяга. – Познакомился там с Элетой… Эленви…

– Маму так звали, – потерянно прошептала девушка.

– …а несколько лет спустя, оказавшись в родном таборе, узнал, что у меня есть дочь.

Менестрель замолчал и вскинул голову, вглядываясь в низкие грозовые тучи, будучи не в силах выразить то, что накопилось за минувшее время.

Город жил своей жизнью. Мимо прошел, гордо цокая копытами, гвардеец-кентавр. Две молоденькие цветочницы-гарпии перебирали товар, поссорились, начали драться, цветы полетели в разные стороны. Прошмыгнула, волоча в зубах огромную рыбину, черная кошка.

– Потом случилась Ночь Алого Платка. А когда я через четыре года смог найти откочевавший к Великой степи табор, выяснилось, что Эленви и Фрины нет…

– Мама умерла, – тихо всхлипнула девушка. – И я уговорила Роза сбежать.

– Это я тебя уговорил! – возмутился орк.

– Так что я могу, Фриви, – выдавил кривую улыбку музыкант. – Ты зря извиняешься.

Ответа он не дождался. Впрочем, он его и не ждал. Просто развернулся и пошел вдоль улицы, оставив Роза и Фрину одних.

* * *

В отличие от Леориса, граф Хитанский проснулся поздно. Не обнаружив сына на соседней кровати, он вышел из комнаты, неспешно спустился на первый этаж…

– С вами желают поговорить, – заговорщицки сообщил Киас, ткнув пальцем в один из немногочисленных занятых столиков.

Мужчина, удивленно прищурившись, шагнул вперед и замер. Из-за стола встал… Леорис. Лишь приглядевшись, дворянин понял, что это был не его сын, а кто-то другой. Другая одежда, немного другая внешность, да даже манеры поведения другие!

– Мне сказали, вы хотели меня видеть, – тихо обронил незнакомец.

…Разговор как-то не складывался. Граф Хитанский уже несколько раз повторил свои доводы, поведал, что в Ночь Алого Платка погиб его брат и пропал племянник, что Айзан очень похож, но…

– Да поймите же вы, лорд, – простонал юноша. – Я не дворянин, мне это и даром не нужно. И вообще. Вы предлагаете мне приехать в Хитан… Вас не останавливает тот факт, что вы вообще ничего обо мне не знаете?

– А что меня должно останавливать?

Мошенник на миг смутился. А затем вытащил откуда-то потрепанную колоду:

– Мой хлеб – это карты. Ну, еще там кости, стаканчики… Но это не всегда честно… А вы предлагаете дворянский титул…

Мужчина потянулся к колоде:

– Разрешите? – Он перетасовал карты… И не глядя вытащил пикового туза. Червового. Трефового. Бубнового. Следующей картой стал пиковый король. Червовый. Трефовый. – Мне продолжать?

– Но как?..

– Видите ли… Айзан, хотя мне проще было бы называть вас Эрмилем, ну да ладно, дело не в этом, – мягко начал граф Хитанский. – Лет так двадцать тому назад существовал закон, согласно которому наследство могло перейти только старшему сыну в семье. Младшему оставалось идти в гвардейцы… А жалованье иногда не платят по нескольку месяцев. И тогда приходится играть в карты. Иногда – не совсем честно…

Юный мошенник так и замер с открытым ртом. А его собеседник вернул колоду и тихо добавил:

– Я понимаю, глупо пытаться сделать вид, что Ночи Алого Платка никогда не было, но я хочу сказать только одно. Вы верно подметили: я не знаю, как вы живете сейчас. Но если вы когда-нибудь решитесь найти своих родственников по крови, в Хитане всегда будут вас ждать. И титул виконта сейчас получить намного проще, чем двадцать лет назад.

…Леорис появился примерно через час. Его отец уже давно закончил беседу с Айзаном и сейчас в гордом одиночестве сидел подле стойки, неспешно потягивая вино.

– Отец, мне сказали, что Айзан…

– Я уже разговаривал с ним, – лениво перебил сына граф Хитанский. – И он сказал, что его устраивает его нынешняя жизнь.

Юноша как-то потерянно опустился на свободный стул рядом:

– И… что теперь?

– Поедем обратно в Хитан, – удивленно пояснили ему в ответ. – Что ж еще?

– А… мы сюда больше не приедем? – расстроенно спросил он.

– Зачем?

– Ну… Просто так.

– И как же ее зовут?

– Кого? – почти искренне удивился парень.

– Эту «просто так»? – хмыкнул в пушистые усы граф Хитанский, хотя, пожалуй, и так прекрасно знал, какой ответ прозвучит.

Леорис огляделся по сторонам, убедился, что трактирщик скрылся на кухне, и тихо признался:

– Мейла…

* * *

Забрав гитару из «Пьяного гнома», менестрель там не задержался. Ждать ему было некого, Айзана с его родственниками (или не родственниками, кто сейчас разберет) он познакомил, а рассчитывать на то, что кредит в таверне будет неограничен, музыкант не собирался. В общем, следовало как можно быстрее заработать хотя бы пару-тройку монет.

Выйдя на площадь Серого Ветра, – только тролли могли додуматься обозначить одну из центральных площадей города поэтическим названием морового поветрия – музыкант присел на край фонтана и, сняв с плеча гитару, принялся стягивать с нее надоевший чехол. Несколько мгновений – и тяжелая ткань упала под ноги Найриду. Заодно будет куда деньги собирать, если таковые окажутся.

Музыкант медленно провел кончиками пальцев по корпусу и склонился над гитарой, став удивительно похожим на нахохлившегося ворона. Настроение у него было не то что ужасное – отвратительное. Хотелось пойти и повеситься. Проблема, правда, заключалась в том, что на веревку и мыло нужны деньги.

Лингур осторожно коснулся струн:

Я вам спою, гитары век недолог:

Звенит струна, на деке – полоса…

Отбросив в сторону ненужный мятый полог,

Уйду я в ночь, где мятная роса,