Алексей распластался в пыльной траве, надеясь, что сталкеры его не заметили, а если и заметили, то вот так сразу стрелять не будут: он ведь им, в конце концов, не враг. Надежда на миролюбие сталкеров была призрачной — Андрей с Артемом немало порассказали ему о нравах Зоны и о том, как здесь любят чужаков, забравшихся в чужие угодья, — но выстрелов не последовало, и Алексей осторожно поднял голову.

* * *

Кныш с трудом продрал глаза. Свинцовая тяжесть в голове и липкая сухость во рту неопровержимо свидетельствовали о том, что градус вчерашней попойки в сталкерском баре «Удачный хабар» явно превысил максимально допустимый. Повод, конечно, был знатный: Доходяга и Хмырь вернулись из Зоны целыми-невредимыми и к тому же с богатой добычей (они принесли даже желчь железной ящерицы, из которой, по слухам, на Большой земле изготавливали поистине чудодейственные препараты) и, как водится, устроили в баре пир на весь ограниченный сталкерский мир, пригласив туда всех ветеранов. Спиртное лилось рекой; сталкеры, очень хорошо знавшие, как легко и просто обрывается в Зоне жизнь человеческая, и поэтому живущие одним днем, пили, бессвязно орали отдаленное подобие песен и хватали за ягодицы доступных девиц-официанток, шустро сновавших между столиками. Не обошлось, понятное дело, и без традиционной драки — а как же без этого! — к счастью, не перешедшей в массовое кровопролитие: по строжайшим правилам бара все без исключения посетители оставляли оружие в «предбаннике», сдавая его гориллоподобному стражу с красноречивым погонялом Тролль. В общем, вечеринка удалась, хотя целостной картины вчерашнего разгула в сознании Кныша не запечатлелось: с какого-то момента его воспоминания походили на рваный видеоклип, прореженный частыми лакунами полного беспамятства.

Однако разбудило Кныша не свирепое похмелье, не жажда срочно промочить горло и не вульгарная физиологическая потребность избавить организм от биологических излишков. Сталкер свесил ноги с развороченной койки и некоторое время тупо пялился на бесстыдно разметавшуюся голую девку, спавшую рядом с ним тяжелым пьяным сном. Попытка собрать в кучку расползавшиеся мысли оказалась неудачной — сознание Кныша бунтовало и напрочь отказывалось служить своему хозяину.

Но в то же время Кныш ощущал в сознании некое беспокойство — «мозговой зуд», как тут же окрестил это непривычное явление сталкер, не слишком склонный к поэтическим изыскам. В похмельной голове Кныша оформлялось какое-то смутное желание, требовавшее немедленного удовлетворения. Еще не понимая до конца, чего же он все-таки хочет, Кныш слез с койки, торопливо надел полное сталкерское облачение (по устоявшейся привычке не упуская ни одной мелочи, от которых в Зоне зависела жизнь), взял автомат, несколько гранат и свой любимый широкий нож с зазубренным лезвием, не раз попробовавший плоти и крови мутантов (и не только мутантов).

Закурив на ходу, он быстрыми шагами направился к бару, желая омыть страдающую душу пивом, а главное — узнать, что же происходит. Кныш ни минуты не сомневался в том, что в Зоне что-то случилось — над сталкерским поселком была разлита неясная тревога, она висела в воздухе и вползала в легкие с каждым вздохом.

В баре было людно — здесь уже собрались почти все участники вчерашнего попоища, и то и дело появлялись новые люди, причем некоторых из них Кныш видел впервые.

С наслаждением хлебнув вожделенного пива, он огляделся, и его поразило выражение лиц собравшихся. Люди — в том числе и старые его знакомые, тертые и трепанные Зоной, выглядели странно: вроде бы не пьяные и не обкуренные дурь-травой, росшей на пустоши, а как бы не в себе, словно в поселке, видевшем всякое, началась эпидемия сумасшествия.

— Эй, — окликнул Кныш своего приятеля Годзиллу, ожесточенно жестикулировавшего в кругу сталкеров и каких-то пришлых, преданно смотревших на Годзиллу как на вожака. — Что происходит, черт подери?

Годзилла повернул к нему свою широкую физиономию, изуродованную огромным безобразным шрамом, и хрипло заорал:

— Надо всем идти к станции! К саркофагу!

— Зачем? — недоуменно спросил Кныш. — За каким хреном? Есть ведь гораздо менее сложные способы самоубийства!

— Надо! — отрезал Годзилла и направился к выходу. За ним потянулись и остальные, и Кныш с удивлением заметил, что в нарушение строгих правил «Счастливого хабара», все они были вооружены — кто чем, вплоть до гранатомета, который волок на плече незнакомый Кнышу здоровенный детина. А кроме того, у всех имелось и холодное оружие, причем такое, которое в Зоне обычно не слишком в ходу из-за его громоздкости и малой эффективности при столкновениях с мутантами: топоры, тесаки и даже широкие мясницкие секачи. И только сейчас Кныш с удивлением обнаружил, что его собственный АКМ висит у него на плече — на входе в бар бдительный Тролль не сказал сталкеру ни слова.

«Надо… Надо… Надо…» — шелестело в мозгу. И Кныш вдруг понял, чего он хочет, — он хочет идти к четвертому энергоблоку, потому что там скоро начнется большая потеха: самая большая потеха в его жизни.

Выскочив из опустевшего бара, он бегом догнал размашисто шагавшего Годзиллу и дернул его за плечо.

— Погоди! Надо на колесах, так будет быстрее!

— Дело, брат сталкер! — обрадовался шрамоносец. — Правильно мыслишь!

Похоже, эта мысль посетила не только Кныша — со всех сторон доносился шум моторов. Сталкеры выводили из укрытий самые разные машины, бережно сохраняемые на «черный день», лезли в них и загружали ящики с боеприпасами, как будто собирались по меньшей мере прорывать санитарный кордон, плотно обжавший Зону со всех сторон. Их движения были лихорадочно быстрыми, но какими-то дергаными, словно у кукол на невидимых ниточках; глаза горели фанатичным огнем. Но Кныш почему-то не удивлялся: он и сам был захвачен общим порывом.

«Надо… Надо… Надо…» — стучало в висках.

В «Хаммер» Годзиллы (эта машина появилась у него в результате тайного бартера с «гуманистами», предпочитавшими не воевать, а торговать всем, чем ни попадя) набилось человек десять, теснясь и задевая друг друга стволами автоматов. Годзилла дал газ, но Кныш его остановил.

— Погодь, брат сталкер, — я мигом!

Добежав до своего домика (будучи «сталкером в законе», Кныш обитал в более-менее сносном коттедже, снабженном минимумом необходимых удобств), он заскочил внутрь, не обращая никакого внимания на девку, поднявшую голову на шум и сонно хлопавшую глазами, и распахнул дверцу хлипкого шкафа. Порывшись, выволок оттуда длинное мачете, валявшееся там без дела, и прицепил его к поясу. Сознание сталкера было ясным, мозговой зуд прекратился. И Кныш понял, каким это будет удовольствием вогнать почти метровое лезвие в тушу краборака или гурона, или просто четверорукой чупакабры — какая разница? Главное — всадить, всадить глубоко, до самого мутантского нутра, до кишок или что там у них есть. И резать, резать, резать это ходячее радиоактивное мясо, резать на мелкие кусочки!

О том, что рукопашная схватка с чудовищными тварями Зоны есть гарантированное (и очень мучительное) самоубийство, старый опытный сталкер по кличке Кныш почему-то не думал…