Галимов как завороженный уставился на белый рубец.

– Скорее, он сделал это на рефлекторном уровне, потому что спустя секунду он был мертв, – с леденящим спокойствием сказал Шипов. Он помолчал немного, потом спросил, указывая на сосиски: – Извини, я кажется прервал твой обед.

Галимов сглотнул. Шипов вел себя абсолютно естественно, и как раз это его пугало.

– Не стесняйся, ешь. – Шипов снова вперил взор в экран. В этот момент Рэмбо получил ранение – тоже в руку.

– Я не ожидал, что Роман с Женей попадутся на этом… Как у тебя с работой, Миша? – неожиданно сменил тему Шипов. – Ты не подумай чего, я в смысле…

Галимов смутился. Он не смог выдержать взгляд своего начальника и уставился на бутылку пива. По запотевшей поверхности текли струйки воды.

Он облизнул сухие губы.

– Боюсь, я не совсем понимаю. – Его голос внезапно охрип.

Шипов наклонился к Галимову.

– Нет. Нет, Миша, ты все прекрасно понимаешь, – дружески сказал он. – Только ты забыл одну вещь. Что на всякого хитреца умник найдется.

Галимов молчал.

– Другое дело я. Я не могу понять одного, – задумчиво проговорил Шипов.

На экране Сталлоне, скрипя зубами от боли, присыпал порохом входное и выходное отверстия раны и поджег их. Раздался вой.

– За что?

– Не понял? – Галимов не узнал свой голос – сухой и надтреснутый, как старая половица.

– Что «не понял»? – повысил голос Шипов. – Я спрашиваю, за что ты его убил?!

Пульт выпал из безвольных рук Галимова, которые вдруг стали непослушными. Как в тот раз, когда тот ужасный человек из «БМВ» стал стрелять в Романа.

Шипов ухватил Галимова за подбородок и притянул его к себе.

– Ты думаешь, я вчера родился, Мишаня? – шепотом произнес он. – Сержант, вы убили своего сослуживца, а потом прострелили себе руку, ведь так? Но я не могу понять причину. Я не знаю, из-за чего ты убил Караева, но обязательно узнаю.

Этот жуткий шепот был страшнее всего. Страх парализовал Галимова, и он как истукан продолжал смотреть на пивную бутылку, из которой так и не успел сделать даже одного глотка. Шипов проследил за его взглядом.

– Хорошо, Мишаня. Я дам тебе возможность выпить пивка. Только потому, что последующие лет пятнадцать ты будешь пить только воду. А вместо сосисок жрать баланду.

Галимов вздрогнул, как от удара хлыстом.

– Впрочем, пятнадцать лет – не так уж плохо, поверь мне. Я бы, например, дал тебе пожизненный срок, – тихо продолжал Шипов. – Пей.

Галимов исподлобья посмотрел на своего начальника, проверяя, не шутит ли тот. Но тот был совершенно серьезен. Он достал свой пистолет.

– Это на тот случай, если тебе захочется узнать, насколько тверда моя голова, – пояснил Шипов. – Хотя у меня жутко чешутся руки разнести твою башку. Черт, ну и жара у тебя! Ребята, которые устанавливали кондиционер, явно схалтурили.

Выдержав паузу, Шипов небрежно сказал:

– А что, это идея. Почему бы не пристрелить тебя прямо здесь, Мишаня? А ребятам из собственной безопасности я скажу, что ты, ополоумев от перспективы провести остаток жизни за решеткой, полез за «пушкой», и мне просто ничего не оставалось делать. Ну, получу взыскание. Зато освобожу мир от такой падали.

Галимов заторможенным движением взял со стола пиво и принялся пить. В мозгу его лихорадочно роились мысли: «Как?! Черт подери, КАК ОН УЗНАЛ?»

– Все очень просто, сержант, – устало сказал Шипов, словно прочитав его мысли. – Точнее, бывший сержант, – поправился он и грустно улыбнулся. – Во-первых, твоя рана. Ваграм сразу мне сказал, что стреляли с очень близкого расстояния, у тебя на коже даже остался ожог от пороховых газов. Во-вторых, ты вложил пистолет этому парню в правую руку. В руку, которая была сломана почти сутки назад. А в Романа и Евгения стреляли левой, это уже установлено. И вообще… Кого ты собирался обдурить?

Галимов послушно кивнул, не переставая глотать ледяное пиво. Горло уже онемело, но он продолжал пить.

Шипов вздохнул.

– Ешь сосиски, Мишаня. – Он снова вздохнул и достал рацию. – Это Первый. Все.

Перед глазами Галимова все поплыло. Все. Действительно, теперь все. Он сядет в тюрьму за убийство своего коллеги, а его деньги останутся гнить в лесу.

Трясущимися руками Галимов стал запихивать себе в рот остывшие сосиски, судорожно макая их в горчицу. Он давился, горло обжигало, по щекам катились слезы, но он упорно заталкивал их внутрь.

День пролетел незаметно. Центром всеобщего внимания, как всегда, был Митрич. Дина оглядела погром, устроенный им, и сказала, что дозы, которую он себе вколол, хватило бы на пару слонов. Тем не менее Митрич быстро пришел в себя и снова устроил концерт. Ярик с удовольствием угостил его ударом кулака, но это не помогло. Закончилось тем, что Дина обколола его совершенно лошадиными дозами каких-то нейролептиков, и Митрич отрубился. Обмякшего и бесчувственного, его снова перевязали, затащили наверх и сковали наручниками. Дина приготовила новый отвар. После этого она отправилась в лес и вернулась с какими-то корешками.

– Судя по всему, тебе приходилось сталкиваться с подобным раньше, – сказал ей Ярик, но женщина оставила его реплику без ответа. Очистив коренья, ставшие похожими на бледные морковки, она кинула их в кипяток и добавила туда еще какой-то травы.

Ярик молча наблюдал за ее работой, затем не выдержал и спросил:

– Дина, он выживет?

Женщина помешала варево деревянным черпаком и повернулась к Ярику.

– Все в руках божьих, – просто ответила она.

– Да, это точно, – рассеянно сказал Ярик. – А… откуда у тебя мескалин?

Дина ничуть не смутилась:

– Я не принимаю наркотики. Он лежит здесь уже много лет, муж отобрал у какой-то компании молодежи… В милицию нести побоялся, вот… Хранился у нас дома.

– Понятно. Только… Зачем ты вытащила меня из болота?

Дина отвела взгляд. Ярик шагнул к ней и положил руку на плечо. Оно было горячим, как печка.

– Ну же, Дина, – настойчиво сказал он.

– Разве мы не должны помогать друг другу? В Библии говорится…

– При чем здесь Библия? Ты уже поняла, что мы преступники, не так ли?

Дина покраснела и, к изумлению Ярика, на мгновение стала почти симпатичной.

– Да, – еле слышно ответила она. – Вчера, перед вашим появлением, по телевизору…

– Ну и? – не отступал юноша. – Зачем ты спасла меня?

– Я думала, что, если сделаю добро вам, вы отплатите тем же, – выдавила она.

– То есть что мы свалим отсюда?