Женщина усмехнулась:

– На это я и не рассчитываю. Ведь изначально ты вообще думал нас убить, так?

Теперь настала очередь краснеть Ярику. Действительно, такая мысль неоднократно закрадывалась ему в голову, поскольку оставлять в живых таких свидетелей все равно что подписать себе смертный приговор.

На кухне появилась Рута. Увидев ее, Ярик смутился еще больше, словно его застали за непристойным занятием.

– Я постирала твои вещи, – сообщила она. Ярик пробурчал что-то вроде «спасибо». Постояв немного в дверях, девушка добавила:

– Олег вернулся.

Дина, не оборачиваясь, кивнула, и в глазах Руты промелькнула искорка ревности. Она вышла, хлопнув дверью. Излишне громко, отметил Ярик. Чертыхнувшись, он вышел вслед за ней. На губах Дины заиграла странная улыбка.

Ярик решил обследовать хозяйство Дины, а заодно и окрестности. «Москвич» и в самом деле стоял под проржавевшей насквозь железной коробкой, и в замке зажигания даже торчал ключ. Ярик попробовал завести машину. Он был уверен, что эта колымага внутри вся поросла мхом с паутиной и ей прямая дорога на свалку. Однако машина завелась с первого раза, и у юноши глаза полезли на лоб. Мотор чихал и фыркал, урчал и рычал, но он работал.

Затем Ярик осмотрел сарай, в надежде найти что-либо полезное. Сарай был под завязку забит различным старьем и хламом, и в итоге он перепачкался, как бомж. Под конец он уронил на себя корыто с каким-то тряпьем и, ругаясь, выскочил наружу.

За домом в нескольких футах от него Ярик увидел маленький курятник, размер его едва превышал комод. Внутри на заляпанной пометом земле с важным видом ковырялись три тощие курицы, изредка нагибаясь, чтобы выловить из грязевой каши зернышко. Обходя дом, он обнаружил сзади запертую на замок маленькую дверцу.

Мгновение он раздумывал, потом задрал голову и позвал Дину.

– Что там? – он указал на дверцу.

– Подвал, – отозвалась она.

– Я хочу посмотреть.

Женщина пожала плечами и через минуту бросила Ярику ключи.

Он быстро обследовал подвал. Там было сыро, и стоял тяжелый затхлый запах. Он наступил в лужу и ударился лбом о какой-то ящик, после чего с проклятиями поспешил наверх.

Солнце быстро скрылось за верхушками сосен, окрасив облака в нежно-розовый цвет.

После ужина Ярик поднялся к Митричу. Брат спал. Он глядел на близнеца со смешанным чувством жалости и отвращения. Каких-то две недели назад это был его идеал, человек, способный устранить все проблемы Ярика, а теперь это кто? Точнее, что? Вконец опустившееся до отправления естественных надобностей под себя существо, раб белого порошка, чьи мозги полностью растворились в ширеве и которого нельзя оставлять без наручников…

Он подошел к столу и взял в руки пластиковый контейнер с Крейсером. После всех этих приключений он совсем забыл о нем. Паук сидел неподвижно, забившись в угол. Ярик потряс коробку, и насекомое вяло шевельнуло лапками.

«Нужно бы покормить его», – подумал Ярик. Митрич как-то рассказывал ему, что пауки спокойно могут обходиться без пищи две недели, но он решил не проводить подобные эксперименты с Крейсером. Кроме того, этот паук пусть и косвенно, но спас их от того мента на дороге.

Он спустился к Дине и принес несколько кусочков куриного мяса. Крейсер некоторое время продолжал сидеть в полной неподвижности, затем осторожно приблизился к еде, медленно перебирая мохнатыми лапами. Недоверчиво нависнув над мясом, он как-то нехотя принялся есть, и Ярик был уверен, что это не приносит пауку никакого удовольствия. Ему вдруг пришло в голову, что Крейсеру каким-то образом передается состояние Митрича.

Погасив свечу, Ярик спустился вниз. В этот раз он не стал запирать Дину с Олегом.

Шмель поставил на газовую горелку кофе. В ожидании его приготовления он озабоченно разглядывал карту, делая на ней какие-то пометки. Когда кофе сварился, он гаркнул:

– А ну, подъем!

Из палатки показалась всклокоченная голова Тимы.

– Господи, я еще на этом свете, посему благодарю тебя, – сказал он, с наслаждением потягиваясь.

– Разбуди Ваху, – бросил Шмель. – Быстрее, через десять минут снимаемся.

Ваха спал в джипе. Когда Тима наконец разбудил его, вид у того был крайне недовольный. Впрочем, недовольное выражение не сходило с его лица с тех пор, как они въехали в лес. В палатке под утро стало так холодно, что он перебрался в машину. Там, наоборот, было душно и жарко, а кроме того – ужасно неудобно, и Ваха бестолково проворочался всю ночь на заднем сиденье.

– Что так рано? – пробурчал он, споласкивая в ручье лицо.

– Кто рано встает, того и тапки, – назидательно сказал Тима.

После легкого завтрака они вновь двинулись в путь. За рулем был Тима. Некоторое время все молчали, потом Ваха заговорил:

– Что, если тачка дальше не проедет?

Шмель ответил не глядя на него:

– Проблемы будем решать по мере их возникновения. Что у тебя за дурацкая привычка «а что?», «а если?»…

Ваха сдвинул брови.

– Шмель, ты же не собираешься лазить по лесу пешком?

– Ваха, заткнись.

Масла в огонь подлил Тима. Улыбнувшись краем рта, он сказал, что небольшая прогулка пешком пошла бы Вахе только на пользу. Ваха хотел было возразить, но Шмель неожиданно схватил его за грудки и прошипел:

– Я больше не буду повторять, Ваха. С самого начала нашей работы я только и слышу от тебя: «устал», «надоело», «хватит». Если Главный говорит, что это нужно делать, ты будешь это делать. Ты и мы. Если он прикажет тебе есть дерьмо, ты будешь его жрать и нахваливать! И если ты, размазня сопливая, еще раз захнычешь, я убью тебя и закопаю прямо здесь, понял?!

Разъяренный вид Шмеля не оставлял никаких сомнений, что его угрозы не были пустыми. Глядя в его налитые кровью глаза, Ваха порядком перетрусил.

– Ладно, Шмель, никаких проблем, – попытался сгладить ситуацию он, хотя в душе у него все кипело.

«Главный, Главный… Нашелся… хрен моржовый!..» – в ярости думал он. Небольшая прогулка незаметно переросла в нудный и непростой поход, и, что самое мерзкое, неизвестно, когда он закончится. Даже в туалет сходить нормально нельзя!

– Тима, остановись здесь. Вот, смотри, – указал куда-то вдруг Шмель.

«Хаммер» остановился, и мужчины вышли наружу. Невдалеке среди травы что-то белело. При ближайшем рассмотрении предмет оказался окровавленными бинтами. Тут же было и кострище. Шмель присел и поднял с земли какой-то клочок бумажки, оказавшейся фольгой. Понюхал.

– Это они, – сказал он, и глаза его торжествующе заблестели. – Точно, они!

Тима взял протянутую Шмелем смятую бумажку и осторожно понюхал. Несомненно, в этом клочке фольги хранился кокаин. Конечно, не «колумбийский снег», но все же достаточно хорошего качества.