Они довольно долго пробыли в кухне, так что она успела вынуть из холодильника пиво, открыла крышечку и протянула бутылку ему.

— В нашей компании пополнение, — крикнула она Чарли, выходя в сад через двухстворчатую французскую дверь, — Чарли, это Генри Джонс. Он владелец Фермы Хайбери Хаус, ближайший сосед Уилкоксов.

— Думаю, мы могли пересекаться раньше — на викторине, в пабе, но не помню тебя, ты же не записывался ко мне в команду. Рад познакомиться с тобой лично, приятель, — сказал Генри.

— Как тебя сюда занесло? — спросил Чарли. То, как он расслабленно откинулся при этом на спинку своего стула, ввело бы в заблуждение кого угодно, но только не Эмму — она слишком хорошо его знала. Чарли был в полной боеготовности и оценивающе оглядывал вошедшего. Она зыркнула на него сердито и Чарли ухмыльнулся

— Эмма думала, что у меня найдется кое-что полезное для ее исследования. В Хайбери в войну жила моя бабуля, — сказал Генри.

— А, ты тот самый парень, у кого те скетчи, — сказал Чарли, кидая взгляд на Генри, как если бы эта догадка только что на него снизошла, а потом принялся разглядывать его рубаху. Затем он большими глотками допил остаток пива в своей бутылке и встал: — Ну, тогда я оставляю вас тут вдвоем разбираться со скетчами.

— Тебе незачем уходить, — сказала она.

Чарли улыбнулся:

— Ага. Дайте мне знать, что нароете, договорились?

После того, как Чарли попрощался и ушел, она обернулась на Генри.

— Меня всегда разбирало любопытство, на что мог бы быть похож сад, который садовник создает не на заказ, а сам для себя, — сказал он.

Эмма поглядела кругом на сад коттеджа — жухлая трава с проплешинами да несколько поникших кустов. Ее передернуло от отвращения при виде этого:

— Это все арендовано, потому я с этим ничего не стала и пытаться сделать.

Он кивнул:

— Должно быть, это очень некомфортно так долго пробыть вдали от дома, ведь мой дом — моя база, как говорится.

— Своего дома у меня нет. Как только работа над каким-то заказом близится к завершению, лавочка вот-вот прикроется и надо мною нависает угроза влиться в ряды обычных порядочных садовников, чтобы добыть средства к существованию, то, как правило, у меня уже на подходе имеется следующая работенка и я подыскиваю следующее место, куда заселюсь.

— Сильно смахивает на бродяжничество, — сказал он.

Она пожала плечами:

— В самом деле у меня нет ни единой причины оставаться на одном месте.

Он приподнял бровь, удивляясь:

— Что, если бы кто-нибудь привел Ввм причину для этого?

Слово «да» было уже почти готово сорваться с ее губ. Но она смогла не дать ему быть произнесенным вслух — пусть это останется не более, чем мыслью в ее голове. Чему именно она собралась ляпнуть да? Пофлиртовали и хватит. Но на что большее могла она рассчитывать с мужчиной, которого едва знала?

Она несколько раз притворно кашлянула, словно бы прочищая горло, и жестом указала на сумку:

— Альбомы для зарисовок?

— Альбомы. Их там три, — он подтащил свой стул поближе к ее стулу и принялся вынимать альбомы из сумки, а она изо всех сил старалась не замечать ту исходившую от него волну тепла, что вторглась в ее личное пространство, ведь она обычно держалась от окружающих на приличном расстоянии.

— Бумага, на которой выполнены эти зарисовки, не очень хорошего качества, — тем временем говорил он.

— Во время войны бумага была дефицитной и выдавалась по купонам.

— Это ты тоже, наверное, узнала с того продвинутого экзамена по истории, который сдавала в школе?

— Да, а еще потому, что слишком много времени болталась возле работников архивов.

— Что ж, можешь быть счастлива, узнав, что бабуля на своих зарисовках проставляла даты, — он открыл обложку одного из альбомов, — Вот, как здесь, в правом нижнем углу.

— Очень полезно.

— Там несколько набросков лиц и рук разных людей. Думаю, некоторые из них — это пациенты, которых отправили сюда лечиться после ранений. А вот этот набросок выглядит, словно бабуля перерисовала какие-то фотографии с пейзажами — этот самолет вполне могла быть заснят на взлетном поле, оно было тут, неподалеку. Но больше всего в этих альбомах рисунков сада, — сказал он, слегка подбрасывая свернутый многократно лист так, чтобы он полностью развернулся — то, что было на нем изображено, должно быть, это была большая луговина, вся распаханная и засаженная ровными рядами овощей.

— Часть сада была реквизирована под сельхозугодья. Я видела фотоснимки этого, — сказала она, водя пальцем по бумаге как раз под первым рядом этих посадок, нарисованных простым графитным карандашом.

— Винить за это надо было моего деда, боюсь, хотя папа всегда говорил, что дедушка в 50-х помогал засеивать эту луговину вновь травой.

— Мы сейчас восстанавливаем зеркальный пруд, который был когда-то прямо вот тут, — сказала она, постукивая заскорузлым ногтем по рисунку.

— Если вы посмотрите альбом дальше, то там много зарисовок частей растений, — сказал он.

Эмма листала рисунки и видела на их бархатно-вельветовой бумаге серые изображения шалфея, раскидистых деревьев лещины, элегантой лаванду, склоненного меконопсиса, похожих на облака гортензий.

— Твоя бабушка была очень талантлива, — сказала она.

Они досмотрели этот альбом почти до конца, Генри перевернул очередную страницу, и тут у Эммы перехватило дыхание. Прекрасный сад с плавно изогнутыми кирпичными стенами, высокие деревца кизила, тянущие свои ветви к небу, и пышная палая листва. В центре сада — неглубокий пруд, представляющий собой пологую глиняную чашу, заполненную водой. А над этим карандашным рисунком бабушка Генри написала «Зимний Сад».

— Оказывается, вот как он должен был выглядеть, — выдохнула Эмма.

— В чем дело? — спросил Генри, склоняясь над рисунком.

— До сих пор нам не удалось проникнуть внутрь этого сада. Через ворота в него нам не попасть, поэтому тратим время, прорубая тропу туда сквозь заросли, но нету ни одного детального плана сада. А я боялась повредить что-нибудь невозместимое. Поэтому работы здесь постоянно отодвигаются все ниже и ниже в нашем перечне дел по восстановлению садов Хайбери.

— Рисунок-то этот поможет? — спросил он.

Она кивнула: — Теперь я знаю, как зимний сад выглядел, когда достиг зрелости.

Сад, что на рисунке, не в точности тот самый сад, который посадила Винсента — вообще, у садовников ничто и никогда не получается именно так, как они намеревались, потому что некоторые растения гибнут, некоторые приживаются. Но, по крайней мере, данный рисунок задает нам четкое направление, куда двигаться.

Генри сел прямо:

— Хорошо. Рад, что рисунок пригодился.