Размышляя над формулировками в изложении дела для барристера, Ормсби-Флетчер любил посасывать шоколадные горошки. Легко подцепленный Джейком на крючок гламура, он думал, что тот действительно накоротке со звездами, и Джейк, отчаянно при этом привирая, с удовольствием кормил его сплетнями, уворованными из журнала «Вэрайети».

— Чертов Марлон, — однажды хмуро пробурчал Джейк, не заметив, что в комнату только что вошла Нэнси. — Опять он за свое. Представляете, он…

— Марлон? Какой Марлон? — удивилась Нэнси.

— У тебя ребенок плачет!

И вдруг Ормсби-Флетчер говорит:

— Если этакая перспектива не покажется вам чересчур мрачной, мы с Памелой хотели вам предложить… ну то есть, если у вас не окажется планов получше… вы, может быть, заскочите к нам поужинать? Скажем, в субботу вечером.

— Ух ты! Да это же просто блеск! — не стал скрывать радости Джейк.

Однако утром он проснулся не в духе, опять весь в сомнениях, и позвонил Ормсби-Флетчеру в офис.

— Эдвард, я насчет субботнего вечера…

— Не надо объяснять. Возникла какая-то накладка?

— Да нет. Совсем не в том дело. Просто я подумал… ваша жена, Памела… Она знает, в чем меня обвиняют? — Ему хотелось спросить, не будет ли она смотреть на него с отвращением.

— И думать не смейте, Джейк! Мы же договорились, ждем вас к восьми.

В среду утром пришла открытка с приглашением, выписанным чрезвычайно витиеватым почерком и подписанная: «Памела Ормсби-Флетчер». Текст содержал вопрос: нет ли таких видов пищи, которые противопоказаны вам или вашей супруге? Вот это воспитание! — подумал Джейк и написал в ответ, что им годится все. Следующим утром Ормсби-Флетчер позвонил:

— Я просто… ну, в общем… есть же какие-то у вас законы насчет диеты?

Нет, никаких, отвечал Джейк. Не беспокойтесь. И все-таки в субботу, уже поворачивая на кольцевую в Кингстоне, он краем глаза поглядел на Нэнси и вдруг сам забеспокоился. Да еще как!

— Знаешь, давай сегодня не будем вдаваться в модную тему о языке жестов и гомосексуальности, да и про всех этих мальчиков в ролях девочек…

Коттедж Ормсби-Флетчеров, окнами выходящий на общий выгон скромненькой деревушки в Суррее, превзошел самые радужные фантазии Джейка. Это был георгианский дом начала девятнадцатого века с великолепными окнами и весь увитый красными розами. На подъездной дорожке Джейк остановил машину сразу за черным «хамбером супер-снайпом» с номером EOF 1, с облегчением про себя отметив, что Нэнси, кажется, номера не заметила: отчего-то ему не хотелось, чтобы она обратила внимание на то, что отец Эдварда Эрнест (именно он купил когда-то этот номер), даже и сына назвал Эдвардом лишь потому, что ни с какой другой первой буквой номерных пластин с инициалами OF и цифрой 1 купить уже невозможно.

— Привет, привет, — вышел навстречу им Ормсби-Флетчер и повел сквозь дом в садик.

Ого! Розы флорибунда! Да и розовых гортензий целые заросли! А георгины-то, георгины!.. Памела оказалась весьма привлекательной на вид нервической блондинкой в мини-платьице от Мэри Квант и белых ажурных колготках. Кроме Хершей в доме был еще один гость, пухленький помятый сибарит по имени Десмонд — кто-то там важный в Сити; ждал на террасе, где уже выставили напитки, сырные палочки и картофельные чипсы. Вдруг появился бледный мальчуган по имени Эстлин и, заикаясь, принялся пихать Джейку в руки перо и тетрадку.

— Что это? Что? Зачем? — в испуге попятился Джейк.

— Это гостевая книга, — объяснила Нэнси. — Надо поставить дату рождения и расписаться.

Девушка-иностранка, помогающая по хозяйству — и тут au pair girl! — доставила еще одного сына Ормсби-Флетчера — неприятного трехлетнего карапуза по имени Элиот, чтобы его поцеловали и отправили спать. Выполнив этот обряд, Памела принялась болтать о театре: театралкой она была завзятой.

— Но как же бедные актеры? — спросил Десмонд Джейка. — Вечер за вечером, одно и то же, как они с ума-то не сойдут?

— О-о! Они же дети, вдохновенные дети! — торжествующе отозвался Джейк.

Памела внезапно вскочила.

— Кто-нибудь хочет помыть руки? — спросила она.

— Что?

Нэнси лягнула Джейка в лодыжку.

— А! Ну да, конечно.

Нэнси Памела проводила в туалет на первом этаже, а Джейка отправили наверх. Проходя мимо комнаты Элиота, он заметил, что карапуз сидит на горшке и поскуливает. Его нянька, та самая au pair girl, здесь же рядом.

— Что-нибудь не так? — спросил Джейк.

Нянька глянула на него с тревогой. Наверное, узнала: видела фотографии в газетах. И была в курсе, о чем речь.

— Не хочет идти в кровать без куклеца. Но вот куда он его дел, не говорит.

Запершись в ванной, Джейк немедленно достал из кармана пиджака бутерброд с салями на черном хлебе, который приготовила ему заботливая Нэнси. Жуя сэндвич, Джейк открыл дверцу медицинского шкафчика, но тот никаких секретов не выдал. Ладно, попробуем корзину с бельем. Рубашки, носки, наконец — ура! — исподнее Памелы. Черные трусики с затейливыми кружевами, прозрачные как паутинка. И такой же паутинчатый лифчик, чуть не из отдельных ниточек. Ах ты, мерзавочка! — восхитился он.

Обед начался с яиц вкрутую, разрезанных на половинки. Яйца были посыпаны перцем и нагреты на гриле, чтобы ушла лишняя влага. Памела сновала вдоль стола, предлагая к ним чем-то пропитанные волглые гренки из белого хлеба. Джейк съел яйцо, запил бокалом теплого, тошнотно сладкого белого югославского вина и мрачно проследил за тем, как Памела вносит три блюда. На одном оказалась какая-то вязкая масса, в которой плавали отдельные кусочки размером с ноготь — где мяса, где ореха, где разваренного лука; на другом горкой лежали несколько сухих, чуть теплых картофелин; а на третьем размороженный зеленый горошек какого-то линялого цвета. Памела клала сперва чуть-чуть мяса, потом пару похожих на мороженое шаров картошки, а поверх этого огромный половник горошка. Потом опять забегала с гренками.

— Ну надо же, какая искусница! Чародейка! — наворачивая за обе щеки, приговаривал Десмонд.

Затем последовал сырный стол — подали чеддер «Железнодорожный», целую голову, которая жутковато напоминала брус хозяйственного мыла. Проходившую через город Чеддер ветку железной дороги недавно демонтировали — что ж, значит, теперь она будет вечно жива в этом названии. Был и десерт — как без него! Нечто розовое, бесформенное и мокрое под названием «малиновый дурень».

Говорил главным образом Десмонд. Тори, как он признал, похоже, выдохлись, но придет день, и появится очередной лидер с огнем в груди и чреслах, и тогда мы увидим, как будет улепетывать из резиденции премьера этот безликий мелкий человечек!

— Ну, придется нам теперь оставить мужчин наедине с портвейном, правильно? — возгласила Памела и, к вящему удивлению Джейка, увела Нэнси вон из столовой залы.