всяческих угроз. Я сразу понял, насколько ты достойна хорошего и возможного тут образования. И со всем этим только я могу помочь тебе. Разве я не стою твоего ответного чувства?

— Не знаю… не понимаю, чего ты хочешь… — я держалась за его руки, но не контролировала собственной нежности. Мои щёки пылали, а сознание плавилось от его прикосновений и поцелуев. Никто и никогда так не глядел на меня, не говорил подобного…

— Ты уже созрела для желания принадлежать мужчине, что я отлично чувствую даже на ощупь. Я решил стать именно таким мужчиной для тебя, моя неподражаемая куколка. Я оценил твою соблазнительную игру…

— Я не буду никому принадлежать, и ничьей куклой я не буду!

— Но ведь ты готовишься стать марионеткой для кукольного театра. Думаешь это лучше для тебя? Быть чьей-то Коломбиной?

Кто была эта «Коломбина», я не спросила, стесняясь обнаружить пробел образования. Я же не знала, что это образ иной, инопланетной культуры.

— Актёры — живые люди, а не куклы, и не бывает никакого кукольного театра. И никого там не покупают…

— У вас всё продается, и всё покупается. И для тебя просто удача, что только я могу оценить тебя по достоинству. Ты, конечно, бесценна, но у вас-то всё имеет цену. Представь, как было бы горько, если бы я опоздал, но я нашёл тебя вовремя.

— А какая я? — я ждала повторных восхвалений своей красоты.

— Ты чиста и тонка в своих ощущениях. Ты ещё и не представляешь, какое счастье будет у нас с тобой в моей хрустальной пирамиде. Оно будет хрустальным по своей чистоте, моя чистая девочка… — он повторно поднял меня, оторвав от песка, легко, будто я и была куклой, или это он был невероятно силён. Я опять оказалась с ним глаза в глаза. В глазах не было ни угрозы, ни льда, которые ощущались в словах. Они мерцали лаской и счастьем. Отчего был этот контраст между обидными словами и влюблёнными глазами? Будто он маскировал ими свою беззащитность передо мной, девчонкой, которая и сама его боялась. Мне захотелось его утешить, приласкать. Я опять погладила его брови, лоб и короткий забавный ёршик волос, золотистый и искрящийся тоже, как и весь он в моих влюблённых глазах.

— Судя по твоим словам, твоя голова столь же недоразвита, как и твои волосы, — пошутила я.

Он продолжал смеяться, ничуть не обижаясь, — У тебя определённо есть ум, и нам с тобой вполне его хватит на двоих. Ты милая щебетунья. Я тебя буду изучать на своей базе.

— Какой базе?

— Хочешь узнать, что это? Я тебе многое покажу, о чём нет и представления в твоей талантливой, но не очень развитой голове. Только подружись со мной. А эту шлюху Гелию я выброшу. Зачем она мне? Ну, скажи мне, с кем обычно она шляется?

— Она не шлюха, нет! — я стала вырываться от него. Он отодвинулся, утратив влюблённый вид. Какое-то время он расхаживал по пляжу, что-то сумрачно обдумывая, надув губы как обиженный мальчик.

— Она стала мне лгать. Ты серьёзно поверила, что я променяю её на тебя? Она не подлежит обмену.

Я была сбита с толку и испытала сильное унижение.

— Но я же пришёл не к ней, лживой шлюхе, а к тебе. Не обманывай себя. Ты хочешь того же, что и я. Я прочитал твой зов ещё в первую встречу с тобой, потому и пришёл. Я не сюсюкаю с тобой, как с неполноценной глупышкой, именно потому, что отлично вижу, ты мне ровня, ты мне пара. Ведь вначале я всего лишь хотел пополнить тобою свою коллекцию впечатлений, и вовсе не ожидал, что ты настолько уникальная девушка.

— В какую коллекцию? — его слова показались абсурдными, но и сам он раз за разом проявлялся в моей жизни разве не абсурдом? Пусть и прекрасной наружности. — А если кто не хочет в твою коллекцию?

— Кто не хочет, тот и мне не нужен. Поторопись со своим решением, нужен ли я тебе? А то вполне можешь опоздать.

— И что тогда произойдёт?

— Вполне может быть такое, что полузвериные руки мутанта оторвут крылья у воздушной бабочки, расплющат податливое тельце, — сказано было безо всякой улыбки или игры. — Не думай, что будет иначе, если ты упорхнёшь. От того, что ты мне сильно нравишься, я не буду твоим неусыпным стражем. По той простой причине, что мне некогда, и я не принадлежу себе как окружающие тебя бездельники и прочие разукрашенные под героев, но всегда трусливые актёры. Ты будешь в безопасности только тогда, когда будешь жить со мной.

Было очевидно, что «акробат», он же «волшебник» не шутит. Он выглядел серьёзным.

— Где я буду жить с тобою? В каком смысле …

— В том самом смысле, в каком подружки Гелии мечтают об этом. Да я не для них созданный мечтатель. Мечтать я хочу только вместе с тобой, — в пристальных глазах не было и намёка на мерцающую игривость. Он сразу разонравился мне, став каким-то подобием ужасного Чапоса — подавляющей личности. Только личностью очень необычной, завораживающей…

— Тот, кого ты обозначил мутантом, носит имя Чапос? — пролепетала я с усилием. Как будто Чапос и впрямь обладал свирепой и коварной силой. Лично мне он таковым уже не казался. — Мой отчим убьёт Чапоса, если он посмеет…

— Он и не посмеет. Только не из-за твоего отчима, перед которым он утратил прежний страх, а потому, что боится меня.

— Все боятся моего отчима! — сказала я не без гордости.

— Я не боюсь твоего отчима, — ответил он.

— И зря! — вскричала я, видя его попытку прекратить наше затяжное общение, чуя, что он куда-то вдруг заспешил, внутренне засобирался уходить. А мне хотелось бесконечно его удерживать рядом, как ни затянулись наши разговоры. Последующие мои слова вдруг посыпались сами собой, как бусины из опрокинутой коробки.

— Ты даже не подозреваешь о том, какие силы вовлекли вас всех в такой расклад событий, где вы вписаны в чужие проекты, даже не понимая этого! И это проекты враждебных друг другу высокоразвитых существ, а вы между ними. Вас тоже хотят как-то использовать. И никто не знает, чей именно проект победит. То, что кажется тебе безумием старого пьяницы, отца Гелии, на самом деле намного превосходящая тебя сила! — что я такое прокричала, и сама не поняла. Он долго молчал.

— В чём же суть этих проектов?

— Суть — захват будущего. Но одних интересует лишь выживание собственного мира, будущее Паралеи им безразлично. А другим важна сама Паралея.

— Хочешь сказать, что пришельцы пребывают во