Советского Союза Леонид Ильич Брежнев и другие

В нашей семье все «жаворонки». Возможно, кроме сестры Ленки, которую разбудить утром — задача не из простых. Но Ленка маленькая ещё, вот подрастёт, тогда посмотрим. Так что к девяти утра мы были полностью готовы и даже позавтракать успели (яйца всмятку, хлеб с маслом, чай).

Без пяти минут девять в дверь позвонили. Папа открыл. На пороге стоял улыбающийся Петров в тёмно-сером гражданском костюме и даже при галстуке.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — радостно провозгласил он. — Поздравляю с очередным званием! Доброе утро, Серёга! Ну что, вы готовы?

— Доброе утро, — ответил папа. — Готовы. Зайди-ка на минутку.

Петров шагнул в квартиру. Папа закрыл дверь и негромко спросил:

— Мы что, в Кремль едем?

— Нет, — ответил Петров. — На дачу Брежнева. Тут совсем недалеко по московским меркам. Тоже на юго-западе, сразу за МКАДом. Не волнуйтесь, товарищ полковник, всё нормально будет.

— Легко сказать не волнуйся, — пробормотал папа. — Ладно, пошли.

Подумав ещё вчера, отец не стал одеваться в гражданское. Надел ту же летнюю форму, в которой встречал меня вчера. Я тем более не заморачивался: джинсы, любимая американская рубашка в красно-чёрную клетку, кроссовки Adidas Gazelle — вот и весь наряд. Не совсем по-советски, а точнее, совсем не по-советски, но что делать? Что имеем, то и надеваем.

Во дворе нас ожидали две белые «Волги» ГАЗ-24. Возле одной, скрестив руки на груди, стоял Боширов. Поздоровались, расселись (Петров и Боширов сели в одну, мы с папой — в другую), поехали. Мои часы показывали девять часов две минуты.

Ехать, как и сказал Петров, оказалось всего ничего. Через пять минут мы выехали за пределы Москвы, свернули налево, переехали через узкую, густо заросшую по берегам травой и кустами речку Сетунь и вскоре, после короткой проверки документов на контрольно-пропускном пункте, въехали на территорию дачи.

По сравнению с тем, что я видел в Узбекистане, дача показалась мне весьма скромной. Пара деревянных одноэтажных домов с двускатными крышами, сад, дорожки, посыпанный кирпичной крошкой… Скромно отдыхает товарищ Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза, скромно.

Нас ждали.

Среднего роста плотный мужчина за пятьдесят, в тёмном костюме голубоватой рубашке, галстуке и идеально начищенных туфлях, выступил на парковочную площадку из-за ближайших кустов так, что казалось, будто он возник ниоткуда.

Обозначил улыбку, окинул нас взглядом больших внимательных глаз.

— Здравствуйте. Меня зовут Цуканов Георгий Эммануилович, я помощник Леонида Ильича. Это я вам вчера звонил.

— Здравствуйте, Георгий Эммануилович. Полковник Ермолов Пётр Алексеевич, — представился отец.

Рукопожатие.

— Сергей Ермолов, — сказал я. — Здравствуйте, Георгий Эммануилович. Теперь я вижу, что вы — это вы. Точнее — слышу. Приношу свои извинения за вчерашнее.

— Здравствуй, Серёжа, — сказал Цуканов, протягивая руку. — Позволишь себя так называть?

Рукопожатие у него было крепким, уверенным. Но не чрезмерно.

— Разумеется, Георгий Эммануилович. По отчеству всё-таки рановато. Да и не по заслугам.

— Ну-ну, — сказал Цуканов. — Заслуги у тебя уже такие, что мало кто из взрослых похвастаться может. А возраст — дело наживное. Но ты прав — Серёжа удобнее. Что до извинений, то ты был совершенно прав. Бдительность прежде всего. Прошу за мной. Товарищи Петров и Боширов, вы свободны, спасибо.

Мы попрощались с Петровым и Бошировым и направились вслед за Цукановым по садовой дорожке в глубь сада.

Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза Леонид Ильич Брежнев, облачённый в синий полушерстяной спортивный костюм, пил чай в беседке и курил сигарету.

Я сразу его узнал по многочисленным фотографиям и телевизионным передачам. Как не узнать эти брови!

Рядом с Брежневым сидели двое: незнакомый мужчина лет шестидесяти в костюме, при галстуке и в очках в тонкой металлической оправе и товарищ генерал-лейтенант Бесчастнов Алексей Дмитриевич собственной персоной. Тоже в костюме, но без галстука. Увидев меня, Бесчастнов едва заметно улыбнулся и подмигнул.

— Вот, Леонид Ильич, — сказал Цуканов. — Привёл.

— Ага! — воскликнул Брежнев. — Замечательно. Здравствуйте!

— Здравия желаю, Леонид Ильич! — чётко произнёс папа.

— Здравствуйте, Леонид Ильич, — мягко сказал я.

— Садитесь, — пригласил Брежнев. — Знакомьтесь. Генерал-лейтенант Бесчастнов Алексей Дмитриевич, Комитет госбезопасности. Как я понимаю, ты, Серёжа, знаком с товарищем генералом?

— Ещё как, — сказал я. — Здравствуйте, Алексей Дмитриевич. Как ваше здоровье? Как давление?

— Я вам говорил, Леонид Ильич, — сказал Бесчастнов, обращаясь к Брежневу. — Этот парнишка лечит лучше всяких таблеток. У меня после него год почти давление в норме было, недавно только опять поползло. Здравствуй, Серёжа. Товарищ полковник, — он наклонил голову.

— Поправим, Алексей Дмитриевич, — сказал я уверенно. — Не вопрос.

Вот оно, подумал. Давно бы так. Все они, эти люди при власти, старые и больные. По-настоящему им помочь могу только я. Помочь так, что обойтись без меня они уже не смогут.

— О здоровье потом, — сказал Брежнев. — Это такая тема, что стоит начать — не закончишь. Сначала давайте я всех познакомлю. Вот этот интеллигентного вида мужчина в очках — Кириллин Владимир Алексеевич. Ученый, академик. Председатель Государственного комитета по науке и технике. Цуканова, моего помощника, вы уже знаете.

Кириллин улыбнулся тонкими губами, обозначил поклон.

— Вы завтракали? — спросил Брежнев.

— Благодарю, Леонид Ильич, — сказал папа. — Не голодны.

— Тогда — чаю. С вареньем! — Брежнев махнул рукой.

Женщина средних лет, одетая официанткой, до этого стоящая в отдалении, подошла и стала наливать нам чай в чашки. А я вдруг понял, что очень хочу кофе. Эх, была ни была.

— Прошу прощения, а кофе есть? — невинно осведомился я. — Соскучился по кофе.

— Думаю, найдётся, — усмехнулся Брежнев и посмотрел на официантку. — Кофе принесите, пожалуйста.

— Если можно, не растворимый, — добавил я.

— Хорошо, — женщина поспешно ушла в дом.

— В Америке привык, — пояснил я, встретив взгляд тёмно-серых глаз Брежнева. — Там больше кофе пьют, чем чай.

— Понравилось в Америке? — спросил Брежнев.

— Понравилось, — сказал я. — Но дома лучше.

— Это правильно, — сказал Леонид Ильич. — Дома всегда должно быть лучше. Даже если кажется, что хуже. Ну, рассказывай, Серёжа.

— Что рассказывать, Леонид Ильич?

— Откуда ты такой взялся. Потому что то, что рассказывает о тебе товарищ Бесчастнов, звучит как какая-то сказка. А я сказки только в детстве любил. Хотя помечтать люблю, не скрою.

— Мы рождены, чтоб сказку сделать былью? — я позволил себе широко улыбнуться. Со всем своим обаянием.

— Именно, — поднял вверх палец Леонид Ильич. — Преодолеть пространство и простор.

Аура Брежнева была не самой лучшей из тех, что встречались мне уже здесь, у людей Земли. Потрёпанная была аура, прямо скажем. Этот человек с юных лет очень много и напряжённо работал. Воевал. Был контужен. Потом опять работал. С годами работы становилось больше, а здоровья меньше. Годы.