Картина мира приобрела наконец четкость и ясность, барьеры рухнули, исчезли недоговоренности, и все, что дремало до времени в темных глубинах ее памяти, стало вдруг понятно и доступно. К Лике вернулись ее собственная сущность и суть, и значит, пришло время увидеть то, что она должна была увидеть, и узнать то, что она всем сердцем хотела знать.

И она увидела… В металкерамитовом контейнере, который несли шесть адмиралов, находилось то, что осталось от императора. За ними старшие офицеры флота и морской пехоты – все не ниже капитана первого ранга – несли контейнеры с останками членов императорской фамилии. Процессия растянулась едва ли не на полмили, от руин замка Тсач, по разбитой и наскоро приведенной в порядок дороге, мимо руин храма Айна-Ши-На до чудом уцелевшего некрополя. Было солнечно и тепло. Воздух был прозрачен, но вместо запаха кедровой хвои и аромата множества дивных цветов, еще недавно украшавших клумбы храмового комплекса, он был наполнен запахом гари. Лица присутствующих были сумрачны, они выражали не столько уместную в данном случае печаль, сколько потрясение, общее в эти дни для всех граждан империи. Ну почти для всех.

Звучали имперские гимны, наспех собранные откуда только возможно плакальщицы разрывали на себе синие траурные одежды, гремел салют.

Всеми забытый Камень, вмурованный по прихоти Первого императора в надгробие его бабки, обеспечивал Лике потрясающую яркость восприятия, можно было бы сказать, эффект присутствия, если бы ее видение не было чем-то гораздо большим. Лика могла даже заглянуть внутрь герметически закрытого контейнера – «на вечные времена, пока боги не укажут срок и причину», – но делать этого не стала, потому что Камень дал ей Знание. Она знала, что найдет, что увидит, что может увидеть в контейнере. Это уже не было Вашумом. Это были всего лишь спекшиеся от страшного жара биологические ткани, которые еще недавно являлись живой плотью императора. Нет, Лика не стала заглядывать туда. Вместо этого она обратила время вспять. Шифровальный Камень, маленький, как бы оплывший кубик из ноздреватого коричневого минерала, находился при императоре все время. Он был с ним до конца.

– У нас есть шансы? – спросил Вашум своим неизменно тихим ровным голосом. Гул боя почти заглушал его слова, но граф Зъя, командир конвойной роты, его услышал и понял.

– Нет, ваше величество. – Зъя не стал ничего добавлять, он всегда говорил императору только правду. «Правду, правду, и ничего, кроме правды». Впрочем, Вашум и сам все знал. Его вопрос был продиктован скорее психологией и традицией, чем практической необходимостью.

– Благодарю вас, граф. – Вашум отвернулся и посмотрел в пространство. Броневая стена бункера и сотня метров дикого камня преградой для него не были, как не стали преградой несчетные звездные мили и само всесильное время. Нет, не сейчас.

Их глаза встретились. Через пространство и время, через уже случившуюся смерть, его глаза сказали ей последнее, что хотел и мог сказать Вашум тогда и там, когда и где он находился:

«Я люблю вас, моя королева».

«Я…» – Лика ничего не успела ответить. Сжало сердце, и кровь ударила в виски, и из глубины души пришли слова, но было уже поздно. Магическая связь истаяла, и нить, соединяющая их, разорвалась. Навсегда.

Через наблюдательный контур линейного крейсера «Йяфт», зависшего на геостационарной орбите Тхолана, Лика увидела столицу. Над развалинами дивного города, о котором еще недавно говорили, что он рожден грезами богов, западный ветер гнал тучи пыли и пепла. Что-то там внизу продолжало еще гореть и чадить, и дымы тянулись из разверстых клоак взорванных подземных сооружений. Взгляд Лики почти равнодушно скользнул по пепелищу, не задерживаясь, миновал сожженные леса за Серебряной и выжженное Плоскогорье Исполинов, заваленное остовами разбитой техники, и остановился на миг в отрогах северного хребта. Линия невысоких гор, составлявшая Малую Волну, была разрезана широким и длинным языком безжизненных каменных осыпей. Разбитый в мелкую щебенку белый камень – все что осталось от Белой Горы. Здесь она стояла. Здесь на руинах империи Тех, кто был раньше, начиналась Аханская империя. Здесь… Но взгляд Лики уже метнулся дальше к востоку, туда, где в тысяче километров от россыпей белых камней по-прежнему непоколебимо стояла Черная Гора.

«Бог с ней, – мелькнула быстрая мысль. – Не сейчас».

Не сейчас.

Лика увидела систему Тхолана, звезду и планеты, спутники, астероиды, кометы и сотни военных и гражданских кораблей, лежащих в дрейфе, идущих откуда-то и куда-то, входящих в прыжок и выходящих из него. Неказистый купец завершал последнюю эволюцию перед прыжком. Никому не было до него дела, кроме, быть может, автоматических станций контроля движения, но и они, вполне удовлетворенные полученными от него кодами и пропусками, лишь равнодушно отслеживали его движение, ожидая, когда он покинет систему, чтобы освободить мощности для других субъектов космического трафика.

Три Камня на его борту звучали сейчас в унисон с бесчисленными Камнями, затерянными во вселенной. И Лика провожала корабль в недолгий путь до убежища «Шаиса» и в долгую дорогу до скрытой в неведомых далях Земли, но все, что она могла, это обласкать взглядом Вику и Ё, и девочек, и…попрощаться? Скорее всего, да. Беззвучное прощание, о котором они не узнают никогда.

Корабль ушел в прыжок, и у Лики осталось последнее в этом мире дело. Она еще не попрощалась с Ним. Ну что ж, вот и этому, последнему, делу настал черед.

Два человека шли сквозь зловоние канализационного коллектора на север.

– А представляешь, твоя светлость, если без маски? – спросил один. Голос его глухо звучал из-под опущенного забрала боевого шлема. Коммуникатор был отключен.

– Представляю, – ответил второй, гораздо более крупный мужчина. – Я через варшавский коллектор ходил пару раз.

– А! – сказал первый. – Тогда да.

Они говорили на Ахан-Гал-ши, и слово «варшавский» прозвучало у Макса, как «въяаршсийк», но Лика его поняла.

«Макс! Макс! Мой Макс… И Федя с тобой…»

Она потянулась к Максу, отчаянно, безнадежно, стремясь достичь, обнять, прижаться к нему, чтобы почувствовать хотя бы на краткий миг, пусть в последний раз его тепло, его любовь… Ей почти удалось совершить невероятное. Или удалось?

Макс вздрогнул. На секунду, на мгновение, более краткое, чем один удар сердца, на исчезающе малый отрезок времени, два сознания соприкоснулись, и Лика задохнулась от счастья и поняла, что она сделает все, пройдет через все, но победит, потому что…

Она стояла на холодной скале, возвышающейся над ледяными водами реки. На Смертных полях вершился последний акт трагедии, которую навсегда запомнят оба народа. Нет, не акт. Пьеса уже закончилась. И это был всего лишь эпилог. Но кровь по-прежнему лилась на холодную землю. Лика стояла на скале, и три сердца бились в унисон. Большое задавало ритм и два маленьких старательно выводили ритм жизни и любви.