Второй, бывший боксер, вскочил, собираясь вмешаться и как-тозащитить своих товарищей, но Дронго с размаха ударил его ногой, отбрасывая кстульям. Боксер с грохотом упал на них, все еще ничего не соображая. Алик лежална полу и стонал от боли.

Третий, самый шкодливый и смазливый из всех, прятавшийглаза, когда Дронго допрашивал Алика, попытался вскочить и броситься к двери,но Дронго схватил его за ворот рубашки.

— Она сама, — закричал тот, — она сама хотела этого! Онаменя даже обнимала.

Но Дронго уже молотил его по лицу. Тот даже не пыталсясопротивляться. Он только прятал голову, чтобы огромные кулаки Дронго ненаносили столь сокрушительных ударов, от которых лопалась кожа и на лицеизбиваемого, и на костяшках пальцев самого Дронго.

Ворвавшиеся через несколько секунд сотрудники ФСБ тщетнопытались вырвать у него из рук несчастного парня. Но им ничего не удавалосьсделать. В это мгновение Дронго напоминал бешеный самосвал, потерявшийуправление и мчавшийся с горы, набирая скорость, и остановить его невозможно никакимисилами.

Он молотил подонка, что-то рычал, словно взбесившийся зверь.Несколько человек с трудом оттаскивали его к стене, но он снова и сновавырывался, продолжая дико кричать. На руках у него повисло по несколькучеловек, из коридора вбегали все новые и новые люди, привлеченные сюда дикимикриками и шумом драки. Около приемной уже толпились десятки людей, непонимавших, что происходит. А он продолжал рваться к подонкам, словно вымещаяна них все накопившееся раздражение и всю ненависть.

Наконец парней увели из кабинета. У двоих лица были разбитыв кровь. Они так ничего и не поняли, когда на них надели наручники и увели.Дверь закрылась, и в кабинете остались только два человека.

Разъяренный и тяжело дышавший Дронго со съехавшим набокгалстуком, вылезшей из брюк рубашкой и порванным пиджаком. Он мотал головой,все еще пытаясь прийти в себя, потом начал искать носовой платок, нигде его ненаходя. И наконец вспомнил, что использовал его, когда завязывал ротсекретарши. Он вытер пот ладонью, стряхивая влагу.

А еще в комнате была Елена Суслова, молча сидевшая на одномиз стульев и строго глядевшая на Дронго. Увидев, что он так и не нашел носовогоплатка, она вытащили из сумочки свой, протянула его Дронго. Он посмотрел нанее, молча взял платок, вытер лоб и только потом пробурчал:

— Спасибо.

И, помолчав немного, добавил:

— Извини меня. Кажется, я сорвался.

— И часто у тебя бывают такие срывы? — спросила Суслова.

— Нет, нечасто. Хотя в последнее время иногда случаются. Немогу я больше, — зло сказал он, — вся эта мразь, дрянь, сволочь. У них ведь нетничего святого. Ну должны вы убить женщину, ну проболталась она по-глупому, норазве вам мало, что вы ее жизни лишаете. Нет, им еще нужно помучить ее,поиздеваться, изнасиловать. Они еще хотят от этого удовольствие получить,сукины дети.

— У тебя серьезные проблемы с психикой, — тихо сказала она,— тебе нужно бросать свою работу, Дронго. Так больше нельзя.

— Знаю, — он начал заправлять рубашку в брюки, поправилгалстук, — все знаю.

— Просто ты слишком много и слишком часто сталкивался стакими типами, — убежденно продолжала она, — поэтому ты и срываешься. Но тебенужно научиться держать себя в руках.

— У меня не всегда получается, — честно признался он.

— Надо попытаться, — твердо сказала она, — иначе ты попадешьк психиатрам.

— Ладно, — поморщился он, — до этого еще далеко.

— Я знаю, что говорю, — со значением сказала она, и онвнимательно посмотрел на нее. Потом тихо сказал:

— Извини. Кажется, я действительно схожу с ума. Простосчитаю себя виноватым. Я слишком торопился. Мне нужно было остаться там иубедить ее никому не звонить. Я ушел, и она позвонила этому подонку Роману.Откуда мне было знать, что он ее бывший любовник. Он ее так и представил своимпарням, сказав, что она его бывшая…

— Я все слышала.

— Иногда я думаю, что мне действительно нужно бросать этуработу к чертовой матери. А иногда понимаю, что без нее уже не могу жить.

— Тебе нужно уехать куда-нибудь отсюда, — убежденно сказалаона, — навсегда уехать. Если сумеешь распутать это дело до конца, возьми свойгонорар и уезжай отсюда. И никогда больше сюда не возвращайся. Да и безгонорара ты можешь уехать. У тебя ведь наверняка есть деньги. Найди где-нибудьсебе остров. Где-нибудь в Тихом океане. И девушку себе найди, молодую икрасивую. И никогда больше сюда не приезжай. Иначе сойдешь с ума.

— Это невозможно, — пожал плечами Дронго, — там я сойду сума от одиночества. Я привык к своей жизни, и без нагрузки на мозг я становлюсьвялым и тихо угасаю.

— Значит, ты кончишь жизнь в сумасшедшем доме, — убежденносказала она.

— Я постараюсь еще немного продержаться, — выдохнул он. — Тыпринесла мне досье на Графа?

— Ты понял, что я тебе говорила? — настаивала она.

— Мне нужно досье, — упрямо повторил он.

— Оно у меня в машине.

— Тогда что мы здесь делаем?

Она подняла руку, дотронулась до его лба.

— Ты понимаешь, что чуть не убил их?

— Очень сожалею, что не убил.

— Я не шучу.

— Я тоже.

Она убрала руку.

— Потапов хочет с тобой поговорить, — сообщила она ему, — иу тебя еще сегодня встреча с Капустиным. Или ты уже не хочешь с нимвстречаться?

— Наоборот, очень хочу. Когда мне нужно приехать к твоемугенералу?

— Сегодня вечером. Его интересует ход расследования.

— Ты могла бы сама рассказать об этом.

— Нет. Ему нужен ты.

— Опять понадобилась моя фотокарточка, — усмехнулся Дронго,— ладно, я обязательно приеду. Только учти, что у меня пока нет конкретныхфамилий.

— Ему они не нужны. С тех пор как ты начал расследование,уже убили одного человека. И еще нескольких ты искалечил. По-моему, это должнобеспокоить генерала.

— Скорее это больше должно волновать меня, — вздохнулДронго. — Ты распорядилась насчет девочки?

— Конечно. Ее увезут месяца на два. С родителямидоговорятся.

— Спасибо.

Елена подошла к телефону, подняла трубку, набрала номер.

— Говорит Пятый. У нас все в порядке. Вечером будем вназначенное время.

Потом положила трубку и сказала: