— Тебе-то чё из Гермашки привезти? — спросил Жека. — Ты же говорила, вроде надо тебе чего-то?

— Ничего не надо, — махнула рукой Сахариха. — Это я прикалывалась. Всё тут уже можно купить.

— Ну я поеду тогда? — спросил Жека.

— Езжай! — разрешила Сахариха. — Потом ещё позависаем.

Поцеловав подружку, Жека вышел из дома, сел в машину и поехал на завод. То, что Николай Семёнович не захотел ехать в Германию, как сообщил Конкин, стало для Жеки откровением. Договорились же... По пацанским дворовым понятиям считалось это конкретным кидком, а Семёныч показал себя ненадёжным человеком, который из-за своих сиюминутных прихотей может подставить важное дело в решающий момент, и это был повод лишний раз задуматься, с кем он имеет дело.

Директор всё ещё был на работе, когда Жека приехал.

— Я знаю, зачем ты приехал, — сказал он, доставая бутылку коньяка, и собираясь налить Жеке, но тот отказался — за рулём.

— Николай Семёныч! — развёл руками Жека. — Но как же так, ёшкин кот! Договаривались же — вместе поедем, ваши же интересы отстаивать. Вам больше доверия будет перед инвесторами, чем мне!

— Извини, Евгений, — Семёныч налил полную рюмку и выпил. — Понимаю, что дурак, но не могу через себя переступить. Ехать к капиталистам деньги вымаливать — недостойно. Мне, Герою Социалистического Труда, кавалеру ордена Трудовой Славы, это невозможно.

— Но позвольте! — возразил Жека. — Это же общее дело, от которого зависят судьбы тысяч людей. Это НАДО сделать. Впрочем... Сейчас уже говорить об этом поздно. Но вы себе представляете, каким образом я буду вести переговоры? Я не обладаю никаким правовым статусом в вашем коллективе. Кто со мной будет разговаривать, если я, по сути, обычный торгаш на базаре? Вы бы хоть послали со мной коммерческого директора с правом подписывать контракты.

— Зачем тебе коммерческий директор? — спросил Семёныч. — Ты и есть коммерческий директор. Сейчас в юридическом отделе подпишем договор на полную реализацию нашей продукции через твою компанию на любых условиях, на закупку сырья у любых поставщиков, а также на полное представительство наших интересов перед любыми заграничными партнёрами.

При этих словах Жека чуть не офигел. Директор полностью отдавал комбинат в его руки, признаваясь в своей несостоятельности как коммерческого руководителя! Огромное предприятие, как комок грязи, упало ему в руки. Будучи по сути государственным, оно упало в ключевых вопросах в частные руки. Так же, как и Газпром и Роснефть примерно в это же время.

— Хорошо, — согласился Жека, не веря в удачу. — Это ваше окончательное решение?

— Да. Пойдём к юристам. Время терять нет резона. У меня больше нет сил бороться за всё это.

Когда Жека вышел из заводоуправления, неся в дипломате драгоценную бумажку на трёх языках, мысли разбегались в разные стороны. Десятки рабочих схем проносились в голове, и все они сулили настоящие, огромные, баснословные деньги. Намного больше миллиона долларов, отбитого им в марте на бирже. Но все эти схемы предусматривали лишь один исход — год-два работы, а потом бегство за границу. Потому что даже Дуреев будет вынужден его арестовать.

Приехал в «Престиж», долго ходил по пустому магазину, выбирая вещи. Купил чёрный солидный английский костюм фирмы «Барберри», три белых рубашки и три галстука разного цвета, несколько пар белья, английские чёрные туфли-«оксфорды», лёгкий серый плащ «Вестминстер». Подумав, приобрёл длинный классический зонтик, похожий на трость, с изогнутой деревянной рукояткой, и номенклатурную шляпу, по прозванию «федора», которую в СССР, да и в молодой России носили представители правящей элиты. Решил одеться классически, по-английски и чуть старомодно, памятуя, что придётся разговаривать с традиционными немцами. Игра в демократа с расстёгнутым воротом рубашки вместо галстука и бейсболкой на голове могла и не сработать в переговорах с истинными буржуями.

Стоя в примерочной кабине, надел всё, взял в руки зонт-трость и посмотрел в зеркало. На него смотрел молодой успешный европейский бизнесмен, представитель правящего класса из вековой династии. Пойдёт. Видон на миллион, как сказал бы Славян.

Для вещей хотел купить чемодан, но показался он ему слишком неудобным из-за твёрдого корпуса, поэтому купил большой дорожный кожаный саквояж итальянской фирмы «Карло Гаттини». С ним вид уже был совсем другой. Предусмотрительно взял зубную щётку в футляре, зубную пасту «Колгейт». Где они там в Германии будут жить, ещё неизвестно, а вот гостиница «Космос» основательно деградировала к тому времени, и сервис в ней стал источником анекдотов про советскую действительность.

За всё про всё отдал 100 тысяч рублей, и даже у продавцов этого солидного магазина, привыкших ко всему, чуть не упала чавка при виде чека. Это были тридцать средних зарплат по городу. Покупатели-то здесь заходили денежные, особенно из среды «новых русских», но тех, кто мог прийти, и одномоментно вывалить такую крупную сумму, было немного, и Жека находился в их числе.

Для расправы над Салматом, конечно, потребовалась бы спортивка, но какую-нибудь китайщину Жека рассчитывал приобрести в Москве и после дела там же и оставить — что таскать напрасно туда-сюда.

Приехав домой, послушал немного музыку, потренировался и лёг спать — ужинать не хотелось. Хотел почитать на ночь Лавкрафта, но не осилил даже одного рассказа — так и уснул при включенном ночнике, уронив раскрытую книгу на пол.

Утро встретило проливным дождём и соответствующим моменту настроением. Жека смотрел в окно, залитое струями воды, и видел только серую хмарь. И так-то нерадостный промышленный город в такие минуты выглядел сплошным адом. В такие минуты и при такой погоде, оставаясь наедине, Жека отчётливо чувствовал собственную ненужность и одиночество. Оттого и бежал от себя, лез в самые дурные авантюры. Вроде есть друзья, и любимая девушка, но в то же время где они?

Беспокойство вселяла и дорога. В своей короткой жизни Жека не выбирался никуда. Самое дальнее — в деревню к деду, когда учился в технаре. У многодетной семьи на большее не было денег. Учась в технаре, Жека с завистью слушал рассказы одногруппников о поездках в другие города, в Москву, Ленинград, о каникулах, проведённых в Сочи. Смотрел на фотографии в чужих фотоальбомах, где были пальмы и море. Не отсюда ли взялась его мечта о шезлонге под пальмой на берегу океана и стакане мохито в руках?

Жека всегда проводил каникулы жопой вверх на грядках деда и купаясь в речке-говнотечке, куда сливали неочищенные стоки местные заводы и шахты. И вот