class="p1">– А какое сегодня число? – спросила Сабина.

– Девятое, – ответила Рената.

– Значит, послезавтра.

И мы тоже замолчали – страшно было даже подумать, что это воззвание значит.

Когда мы подошли к нашему подвалу, Рената тихо сказала:

– Давайте не рассказывать Еве про это воззвание.

– Давайте, – согласилась Сабина. – Лина, ты поняла? Еве ни слова.

Но она напрасно старалась – когда мы открыли дверь в подвал, там было пусто. Евы и след простыл.

23

Мы ждали Еву все оставшиеся полтора дня.

– Может, ее надо искать? А вдруг ее кто-нибудь похитил? – неуверенно предложила я, но Рената резко меня оборвала:

– Никто ее не похитил! Она просто удрала, и дай Бог, чтобы ее не поймали!

Удивительно, почему, когда случается что-то страшное, неверующие люди вспоминают про Бога? Ведь и моя мама, которая уволила няню Дашу за то, что та повела меня в церковь, перекрестила меня перед тем, как отдать маме Вале.

– Куда же она могла пойти одна? – прошептала Сабина. – И как она сумеет пройти мимо немецких постов, где она найдет ночлег и еду? Ведь она еще ребенок!

– Ты за нее не беспокойся, мама. Она такую школу прошла по дороге из Москвы в Ростов, что ей смело можно выдать аттестат зрелости!

Весь следующий день я тоже вспоминала про Бога, когда сидела и смотрела на дверь, представляя, как она откроется и два полицая вбросят в подвал Еву, всю в синяках. Но дверь открылась только, когда Рената вернулась домой с менки – она понесла туда менять на еду свою шикарную бархатную юбку.

– Вряд ли она мне еще пригодится, – вздохнула она, – а есть хочется.

Ей удалось выменять юбку на два стакана пшена и стакан постного масла. Это было здорово, потому что у меня голова уже совсем помутилась от голода.

Мы сварили полную кастрюлю роскошной пшенной каши с постным маслом и решили съесть всю разом, не оставляя на завтра.

– Кто знает, сможем ли мы поесть завтра, – сказала Сабина и замолчала, глядя на дверь. Она, наверно, тоже представляла, как дверь откроется и два полицая вбросят в подвал Еву, всю в синяках. Но дверь так и не открылась, и Ева не появилась ни вечером, ни ночью, ни утром, когда пора было идти на сборный пункт.

Мы встали рано, умылись, причесались, Рената слегка подкрасилась, и решили на сборный пункт не идти – если им так нужно, пусть за нами приходят. Тем более что никаких враждебных действий мы от своих соседей не видели. Мы, конечно, нервничали, понимая, что так просто это нам с рук не сойдет. И точно, часов в девять появился комендант с двумя немецкими солдатами.

Они без стука распахнули дверь ударом сапога, и комендант заорал:

– Почему вы не явились на сборный пункт? Вы что, приказа не слыхали?

Сабина ответила спокойно по-немецки:

– Это был не приказ, а воззвание. Нас защищать не нужно, нас соседи не обижают.

Солдат хмыкнул, а комендант побагровел от злости:

– Говори по-русски, старая жидовка!

Сабина даже глазом не моргнула и обратилась к солдату:

– Почему этот человек кричит? Я по-русски не понимаю.

Солдат сказал:

– Я тоже. Но вам, мадам, придется пойти с нами на сборный пункт. Это приказ.

А второй солдат добавил:

– Вы же не хотите, чтобы мы потащили вас силой?

Сабина сказала Ренате:

– Что ж, раз приказ, придется идти, – и двинулась к двери, Рената за ней.

Комендант заорал:

– А где третья жидовка? Опять спряталась? – И ринулся в подвал искать Еву: – Зажгите свет, черт бы вас побрал!

Рената возразила:

– Вы же знаете, что у нас нет спичек.

Комендант выхватил у солдата ружье и стал тыкать штыком в разные предметы:

– А ну, выходи! Выходи, девка! От меня не спрячешься – все равно найду!

Но не нашел и бросился на Сабину, схватил ее за воротник и тряхнул:

– Отвечай, куда девчонку спрятали!

Рената оттолкнула его от матери:

– Убери руки! Никто ее не прятал. Она пошла к восьми часам на сборный пункт.

– Я что-то ее там не видел!

– Лучше смотреть надо было!

Рената взяла мать за руку и потянула из подвала.

Солдат спросил:

– А маленькая девочка почему не идет?

Сабина объяснила:

– Она не моя дочь. Она русская. Лина, покажи ему метрику!

Я дрожащими руками стала расстегивать кисет, но никак не могла справиться со шнурком.

Рената сказала коменданту:

– Вы же знаете, что она не еврейка. Объясните это солдату.

Комендант закричал:

– Ничего я не буду ему объяснять. Пусть идет вместе со всеми!

Мне было все равно – идти или оставаться, даже лучше казалось пойти со всеми вместе, чем остаться одной.

И я пошла вслед за Ренатой, но тут, запыхавшись, подбежал переводчик. Он еще издали закричал солдату:

– Девочку отпустите! Она не еврейка!

Солдат махнул рукой: «Оставайся!», но комендант все-таки стал подталкивать меня к выходу.

Сабина с силой оттолкнула его, притянула меня к себе и поцеловала:

– Прощай, Линочка, радость моя! Не забывай меня. – И сунула мне в руку какой-то листок. Я, не глядя, спрятала листок в свой красный кисет и побежала за Сабиной и Ренатой.

Я добежала с ними до сборного пункта, который был там же, откуда грузовик увозил нас строить оборонительные сооружения. Их втолкнули в толпу, толпа была небольшая и молчаливая, ее окружили вооруженные солдаты. Какие-то женщины тихо плакали, но никто не пытался вырваться из толпы и убежать. Из конторы вышел обершарфюрер и приказал: «Вперед!»

Толпа медленно двинулась по Зоологической улице вдоль Зоосада, прочь от города. Впереди шли солдаты, колонну замыкали две бронированные машины, которые ползли вслед за толпой. Это выглядело так страшно, – не как в жизни, а как в кино про немецко-фашистских захватчиков.

Я пошла за бронированными машинами, и со мной еще несколько пожилых женщин и три старика – наверно, это были мужья и жены евреев. Женщины плакали, а один старик с авоськой в руках все время пытался обогнать машины и кричал: «Фаничка, ты забыла свой завтрак!»

Немецко-фашистским захватчикам было смешно смотреть из машин на этого глупого старика, который ничего не понимал, и они играли с ним в кошки-мышки: сперва замедляли ход и давали ему протиснуться между машин, а потом ускорялись и выдавливали его назад, к нам.

Мы перешли мост через Темерник и двинулись дальше по Змиевскому проезду.

– Так я и знала – их ведут в Змиевскую балку! – воскликнула одна из плачущих женщин. – Мне соседка рассказывала, что там пленных красноармейцев заставили вырыть большие ямы.

– Какие ямы? –