Первые же дожди сорвали с этой кровоточащей безобразной правды нелепо наклеенный мной бесполезный «пластырь». Да, я пытался выкрутиться, будто уж на сковородке. Бессмысленно. Даже в каком-то смысле глупо и бездарно. Я тот, кто когда-то выиграл в покер у самого дьявола, как совершенно безмозглый желторотый юнец спасовал перед юной девушкой. Все, что я смог ляпнуть в тот момент, когда предоставился шанс объясниться с любимой, наврал про сестру и племянницу. Потому что я знал, к чему приведет правда.

Нереально оправдаться перед своей любимой женщиной словами по типу «все это было до тебя», «это ничего для меня не значит», «это не то, что ты думаешь». Зная живое воображение Кати, я понимал: любимая не простит и не примет моего прошлого. В ее мыслях я все равно остался бы предателем. Штамп есть – равно измена.

Мрачно усмехаюсь. А всего-то надо было подождать пару месяцев от силы, и в графе о семейном положении стоял бы другой штамп – о разводе. Хотя, положив руку на сердце, понимаю: это бы ровным счетом ничего не изменило. Все тайное становится явным. Всегда.

Как раз это и отравляет жизнь Зимину. Заставляет бегать по инвесторам, в надежде спасти свою фирму от неминуемого банкротства. Потому что понимает, следующий шаг – ранчо. Он знает, я не отсыплюсь. Мы оба больны прошлым.

Сощурив глаза, наслаждаюсь той бурей, что закипает в венах. «Winter» больше не существует. Уже завтра ее поглотит окончательно и бесповоротно «Дицони карпарейтинг». Ставлю туфельку Кати на тумбочку возле кровати. Уже почти полгода это ее место. Прежде, чем опуститься в большое кресло из телячьей кожи, скидываю небрежно с плеч рубашку.

Когда это закончится?! Эта жажда мести и справедливости утихнет? Принесет долгожданный покой? Нет того освобождения, что я так жаждал. Я уничтожил Зимина. Это неоспоримый факт. Он – финансовый труп. Только вот удовлетворения нет. Так, секундная вспышка триумфа, когда я взял в свои руки последний пакет акций Зимина – не в счет. Сжимаю кулаки крепче, когда прикасаюсь одним из них к губам.

Полностью победителем я буду чувствовать себя лишь тогда, когда Катя и ранчо будут моими. Вот это поставит точку в нашей вражде. Когда моя нога ступит на землю ранчо, когда именно я буду хозяином этой земли – Лола Дицони будет отомщена. Мое. Я заберу то, что принадлежит мне по праву. Ни больше, ни меньше…

Устало откидываюсь назад, прикрывая тыльной стороны руки глаза. Передо мной мгновенно появляется нежный, изысканный, девичий образ. Ее глаза – фиалковые озера… ненавидящие, усталые, тревожные, разочарованные, наивные, гордые, презрительные, но по-прежнему самые прекрасные во всем мире. Тяжело сглатываю, когда вспоминаю нежную трогательную округлость живота.

Екатерина Зимина относиться к тем редким женщинам, которых беременность не то, что не портит, а наоборот – делает просто неотразимыми. Алебастровая кожа буквально светится и сияет. Кудри по пояс блестят и переливаются, манят своей шелковистой длиной прижаться носом, вдохнуть этот сладкий ванильный аромат, прикоснуться. Только с ней я осознал, что такое быть по-настоящему полноценным человеком, во всех смыслах и, что без настоящей любви жизни просто не существует. Ее беременность подорвала все сваи, на которых держалось мое терпение. Это заставило действовать еще быстрее, еще жестче, если это возможно. Завтра Зимин потеряет все. АБСОЛЮТНО ВСЕ!

Никто не знает о том, что я, как одержимый, считал минуты до нашей с Катей встречи. Хотя был полностью уверен, что она ей не будет рада. Каждый раз я будто под гипнозом смотрел на нее. Нетерпение снедало, резало на части. Наша стычка с Сазоновым вышла на руку Зимину, чем он и не преминул воспользоваться.

Я был готов разорвать Сазонова, если тот только приблизится к Кате хотя бы на миллиметр. Тогда я буквально выл по ночам от безысходности. Cбивал руки в кровь, выбивая все, что можно из груши, представляя на ее месте Сазонова. Прятал в карманы брюк зудящие кулаки, когда видел никем не замеченный издалека, как этот кусок говна наклоняет свою белобрысую голову, чтобы расслышать, что говорит ему МОЯ Катя. Порвать на куски! Так, чтобы и ошметков не осталось. Только внушительный срок, который светил мне из-за шестерки Зимина, останавливал от этого шага. Только это. Никто не узнает и том, как я радовался, когда моя малышка брезгливо морщила носик, смахивая пальцы Сазонова со своей талии. Моя девочка!

Когда мы столкнулись с Катей в самолете… Столкнулись. Хмыкаю – так думает Катя. Когда это случилось, в мою кровь моментально словно щедрая порция дури попала, да такая забористая, что с ног чуть не сбила. Ее осунувшееся бледное личико самое красивое, что я когда-либо видел в своей жизни. Оно из тех, в которые влюбляешься мгновенно. Без каких-либо очевидных причин. Их просто нет. Потому, что для меня Катя – ангел. Ангел, который поверил обещаниям того, кто привык ко лжи. Того, кто вырос, дыша пропитанным обманом воздухом. Даже если бы Катя меня никогда не подпустила к себе, уверен, я бы навсегда запомнил ее образ, пронес бы его по жизни. Он бы был со мной до конца моих дней, до последнего вздоха. Никто и никогда не оставлял во мне такого впечатления, как Зимина Екатерина Борисовна. Никто не оставлял такого следа в моей душе с первого взгляда. Теперь я точно знаю, о чем ведут речь поэты, говоря об одержимой любви, от которой можно потерять себя, раствориться. Катя не понимает этого, даже не осознает, насколько низко я перед ней на коленях.

А вот я сразу понял, когда вошел в нашу пустую без Катиных вещей квартиру – не простит. Русской женщине проще похоронить мужчину, чем простить измену. Только как достучаться через эту стену гордости, что она воздвигла вокруг себя? Как доказать, что НЕ изменял я ей никогда… в упор других не видел.

Столько ждать встречи, чтобы за все свои усилия в награду получить лишь равнодушный взгляд фиалковых глаза, холодных, будто зимние озера. Короткий кивок, пара слов, и она, словно неуловимый ветерок, ускользнула из моих рук. Но и этого мне было достаточно… пока. Как на засушенную землю, на которую попала живительная капля воды, кровь в венах закипела. Впервые за долго время почувствовал себя живым! Не механическим роботом, а человеком из плоти и крови. Почти кожей чувствовал, как Катя боится, что я по ее лицу прочту правду.

Глава 61

Стэфан

Хищно усмехаюсь. Илья Сазонов никакого отношения не