Балагула остановил сани у подножия крутой лестницы, ведущей к моим покоям. Там на невысоком валуне сидела Цоп — судя по облегчению, мелькнувшему на ее лице, она уже успела вся известись. Я с трудом выкарабкалась из саней — тело у меня совсем затекло от долгой езды. Цоп повела меня наверх так поспешно, что я тут же запыхалась. Мне приходилось останавливаться, чтобы перевести дыхание, и Цоп, пока ждала меня, нетерпеливо покачивалась из стороны в сторону. Она все посматривала вниз, на белую рощу. Я проследила за ее взглядом: белые цветы медленно закрывались, видимо знаменуя приближение ночи. Король, вероятно, будет недоволен, если, явившись отвечать на мои вопросы, он не застанет меня на месте. А вдруг он тогда решит, что раз пропустил вечер, то наш уговор больше не действует? Чего доброго, ему придет в голову исполнить свои супружеские обязанности. Размышляя об этом, я сколько могла ускоряла шаг.

Король ждал в моих покоях, скрестив руки на груди, весь пламенея белой яростью. Его острые скулы и глаза так и сверкали.

— Вопрошай! — прогремел он, едва я переступила порог: в зеркальце, которое он дал мне, солнце уже наполовину скрылось за горизонтом.

— Кто живет в доме на границе ночи? — выдохнула я. Другого убежища я Магрете предложить не могла, но все же хотелось бы верить, что я не оставила старушку на съедение неизвестно кому.

— Никто, — отрывисто произнес король. — Вопрошай.

— Но это неправда, — возразила я. Цоп, с поклонами пятившаяся прочь из покоев, вдруг дернулась, как кобылица, которую хлестнул невидимый кнут. Глаза Зимояра широко распахнулись от гнева; он сжал кулаки и подступил ко мне, будто намереваясь ударить. — Там каша грелась в печи! — выкрикнула я.

Он внезапно остановился и стиснул зубы. Однако через мгновение все же выдавил, завершая свой ответ:

— Насколько мне известно. — И повторил: — Вопрошай!

Я чуть было не спросила снова то же самое. Он весь сверкал от бешенства, белая кожа пошла радужными переливами. А мне вспомнилось, как Балагула подхватил Магрету — словно она не человек, а невесомый куль шерсти. А еще — как Флек и Цоп легко перевернули сундук, полный серебра. Если уж простые Зимояры обладают такой силищей, то на что способен их владыка? Лучше бы мне не заводиться, подумала я. Мне привычно захотелось съежиться и исчезнуть, ускользнуть от грозящей опасности. Я точно опять очутилась среди леса и на меня надвигался Олег с перекошенным лицом и сжатыми кулаками. Забиться бы сейчас куда-нибудь и взывать к милосердию. Страх жарким потоком струился вдоль моей спины.

Каждый раз это одно и то же. Тот же самый выбор: между одной большой смертью и тысячью маленьких смертей. Зимояр сверлил меня взглядом — свирепо, неистово. Но что толку его бояться? Вся его магия, все его могущество не сотворят со мной ничего страшнее того, что сотворил бы Олег в лесу. И можно сколько угодно просить его о пощаде — он прислушается к моим мольбам не больше, чем к ним прислушался Олег. Когда холодные пальцы сомкнутся на моей шее, купить себе жизнь я не смогу. Мне остается лишь выкупать ее понемногу — день за днем, каждый вечер, как Шехерезада, смиренно упрашивать кровожадного супруга, чтобы он продлил мне жизнь до следующей ночи.

Такой договор не по мне. Я рискну и попытаюсь убить короля. Пускай меня почти наверняка ждет неудача. Но я не стану в страхе склоняться перед ним. Я расправила плечи и заглянула прямо в сияющие гневом глаза:

— Тогда вместо ответа мне причитается твое предположение. Например, кто построил этот дом.

— Причитается?! — Зимояр аж задохнулся от негодования. Все это время я краем глаза наблюдала, как Цоп медленно и осторожно, шажок за шажком, продвигается к выходу. Наконец она стремглав выскочила из покоев. — Причитается?!

Вдруг король неуловимым для глаза движением, как стрела, метнулся ко мне. Он сдавил мне шею, уперев большой палец в углубление под подбородком и заставив меня запрокинуть голову. Я смотрела ему прямо в лицо.

— А я так понимаю, тебе причитаются лишь ответы еще на два вопроса. Разве нет? — вкрадчиво произнес он, обратив ко мне сверкающие глаза.

— Понимай как знаешь, — запальчиво просипела я, еле проталкивая слова через сдавленное горло.

— Еще раз спрашиваю тебя: ты уверена?! — пророкотал король.

В его голосе звучала неприкрытая угроза. Будто я дошла до какой-то черты, переступать которую не следовало. Но свой выбор я уже сделала. Я сделала его еще позапрошлой зимой, когда сидела у постели больной матери и слушала, как вместе с кашлем из нее исходит сама жизнь. Я его сделала, постояв на сотне обледенелых порогов и потребовав то, что мне причиталось. И я проглотила сгусток желчи, подкативший к горлу.

— Да, — произнесла я ледяным тоном, достойным любого владыки Зимояров.

Король исступленно зарычал и отпрянул от меня. Он размашисто прошагал на другой конец комнаты и замер там, повернувшись ко мне спиной и сжав кулаки.

— Как смеешь ты, — проговорил он в стену, не оборачиваясь ко мне, — как смеешь ты прекословить мне?! Кто дал тебе право говорить со мною на равных?!

— Ты сам, когда увенчал меня этой короной! — огрызнулась я. Руки у меня тряслись — то ли с перепугу, то ли от возбуждения. Но я сжала кулаки и уняла дрожь. — Я тебе не подданная и не служанка. А если ты хотел заиметь в жены пугливую овечку, так не на ту напал! Поищи еще кого-нибудь, кто обратит тебе серебро в золото!

Король даже зашипел от бессилия и ненависти. Несколько мгновений он стоял тяжело дыша, его плечи вздымались и опускались. Наконец он сказал:

— Могущественная колдунья устала от смертных, докучавших ей своими просьбами. И она выстроила дом на границе солнечного мира, чтобы, когда вздумается, прятаться от непрошеных посетителей. Однако она давным-давно ушла и с тех пор не возвращалась. Объявись столь могучая сила в моем королевстве, я знал бы об этом.

Я тяжело дышала, все еще взбешенная. Мне не казалось, что я одержала победу. Какая польза в этом знании? Все, что Зимояр сообщил мне, словно повисло в воздухе.

— Давным-давно — это когда? — вырвалось у меня.

— Будто мне есть дело до тех мгновений, которыми вы, мотыльки, в своем солнечном мире исчисляете ваши жизни! Я веду им счет лишь по нужде, — ответил он. — Смертные дети, рожденные в ту пору, давно умерли, а дети их детей состарились, — вот все, что я могу сказать. Еще один вопрос.

Что ж, этот ответ не так уж плох. По крайней мере, есть надежда, что всесильная колдунья не объявится в собственном покинутом жилище и не сожрет Магрету на ужин вместо съеденной каши. Хорошо бы узнать, кто же тогда топил печь и откуда взялся горшок с кашей, но нужно беречь вопросы. Один вопрос мне непременно нужно задать прямо сейчас.

— Я обещала своей кузине, что буду танцевать у нее на свадьбе, — сказала я. — Свадьба назначена через три дня.

Я хотела было продолжить, но король уже повернулся ко мне, и глаза его снова поблескивали. Зимояры просто помешаны на обещаниях и клятвах — понятное дело, король тут же решил, что наконец-то я в его руках. Что ж, теперь и правда все зависело от него, только совсем в другом смысле.