Первое время испанцы только отнимали сокровища у дикарей; сами они умели мыть золотой песок, а обогащение руд им не давалось. В 1545 году один индеец залез на горный пик у ацтекской столицы Куско, чтобы разорить древнюю гробницу. Так было открыто серебряное месторождение Потоси; нигде в мире не было столько серебра, и нигде оно не было так близко от поверхности. Испанцы гнали туда индейцев толпами, и вскоре Потоси стал больше Севильи. Как в Альпах, шахты соседствовали здесь с плавильными печами и водными мельницами. Индейцы поднимали припасы – крепления, дрова, еду и свинец, потом ртуть – по ступеням, вырубленным в скалах. Снабжая мир серебром, Потоси был источником неслыханных сокровищ; но на Эльдорадо этот город совсем не был похож. Дым, грязь и отвалы, характерные для шахтерских городов, усугублялись дисциплиной военного лагеря. Зато Карл V, император Священной Римской империи, дал Потоси герб, на котором было начертано: «Сокровище мира, король всех гор и зависть всех королей».

У себя в Пиренеях испанцы занимались горным делом с римских времен, но в Андах они оказались плохими металлургами. В колонии приглашали немецких специалистов, но те оказались людьми капризными, непривычными к колониальным нравам. Однако гидротехнические работы имели успех: болота вокруг Потоси осушили, вырыли каналы и резервуары. На двух десятках плотин стояли больше ста водяных мельниц, моловших руду; одну из плотин прорвало в 1624 году, сотни людей погибли. В самих шахтах работали индейцы, но сюда завозили и черных рабов; дневной нормой было поднять полтонны руды на человека. Испанцев было так мало, что в итоге индейцы делали все – таскали грузы, спускались в шахты и разжигали печи. Так из рабов выросли эксперты и управляющие, овладевшие тайнами металла. Этническое разделение труда, характерное для сырьевых экономик, перешло в разделение прав собственности. Испанцы владели в Потоси шахтами, индейцы – плавильными печами. На деле алхимические методы металлургии XVI века, такие как купелирование и ликвация, легче всего понять как элементы народной культуры, воспринимавшей новые веяния. Подобно тому как альпийские знахари овладели переплавкой руд на основе народной магии – индейские металлурги научились этому искусству на основе шаманской традиции.

Индейцы прошли характерный процесс классового расслоения: владельцы печей и мастера переплавки богатели быстрее испанцев, а рабочие вымирали или бежали из Потоси. Очередному вице-королю и реформатору, Франсиско де Толедо, пришлось ввести систему мита – род барщины: все области Перу должны были посылать индейцев для принудительных работ на шахтах. Все равно по мере углубления шахт расходы росли, продуктивность падала, рабочих не хватало. Потом один немецкий химик, обучавшийся в Италии, изобрел новый метод, который позволял перерабатывать руды, сравнительно бедные серебром. Воплощая давние предсказания алхимиков о магической силе ртути, размельченная руда перемешивалась с ртутью в соляном растворе. Серебро переходило в амальгаму, ртуть удалялась выпариванием, и на дне сосуда оставался чистый металл. Лабораторные эксперименты в старых испанских промыслах Рио Тинто доказали, что этим методом удавалось извлечь серебро даже из отвалов. Создав своим открытием целое сокровище, этот немец не только не заработал богатства, но даже имя его осталось неизвестным: в историю он вошел только как Мастер Лоренцо. Благодаря ему к 1550 году производство серебра в испанской Америке сравнялось с производством в Европе и продолжало расти. Шахты в германских и австрийских землях начали закрываться. Гильдии были бессильны остановить этот процесс.

В Америке новый способ невинно называли методом патио. Индейцы поливали ртутью каменные ванны, заполненные рассолом и размельченной рудой, и перемешивали эту ядовитую смесь вручную; потом этой смертельной работой занимались мулы. В Америке ртути не было, и корабли доставляли ее из Испании; ртутными рудниками Альмадены как раз тогда завладел Фуггер. Потребность в ртути была огромной: на килограмм серебра уходило полтора килограмма ртути. Император Карл V объявил монополию на ртуть, деля с Фуггером новые прибыли. Позже ртутные месторождения все же нашли недалеко от Потоси; опять испанцы сделали это открытие благодаря индейцам, которые использовали ртутные красители для своих тканей. Истощенные шахты обрели второе дыхание.

В конце XVI века колонии испанской Америки снабжали серебром и золотом всю Европу. То был момент расцвета; торгуя драгоценным металлом, который добывали индейцы, Филипп II объединил испанские владения с португальскими, став самым могущественным монархом Европы. Он имел колонии на четырех континентах, в его честь были названы Филиппины, над его империей не заходило солнце. Пираты, такие как знаменитый Фрэнсис Дрейк, грабили отдельные корабли, но не смели подступиться к величественным конвоям, которые два раза в год доставляли американское серебро в Севилью. Но испанские подводные археологи, обследовавшие около семисот мест кораблекрушений в Атлантике, считают, что больше 90 % кораблей гибли от штормов, 1,4 % – в боях с английскими и французскими кораблями и меньше 1 % – от нападений пиратов. Человеку свойственно преуменьшать влияние природных явлений и преувеличивать значение врагов.

Металл, достигший Севильи, обкладывали пошлинами, которые произвольно назначались короной, а потом продавали в Англию, тратили на содержание испанской армии в голландских провинциях или, часто на португальских кораблях, отправляли на Восток в поиске новой прибыли. Испанская казна инвестировала серебро в строительство великой Армады, предназначенной для завоевания мира, и в создание табачной индустрии, которая должна была подстегнуть внутреннее потребление. Под влиянием импорта огромных масс серебра по всей Европе началась инфляция хлебных цен, а потом цен на шерсть и все остальное, включая труд: то был один из самых длительных периодов инфляции в истории. Поток серебра делал очевидным финансовую логику моноресурсной экономики: она все более упрощается, стремясь к чистому доминированию одного вида сырья, в данном случае серебра. Преобладая в товарно-денежных обменах, моносырье становится деньгами, и так происходило не только с серебром. Таких денег надо все больше, но труда на них можно купить все меньше.

Испанская диверсификация совсем не работала; сначала восстали семнадцать нидерландских провинций – самая благополучная часть империи; потом англичане разбили Великую армаду; и все это время покупательная способность серебра в Европе падала. В 1642 году имперский декрет отменил рабство. Освобождение рабов привело к катастрофическому увеличению расходов. Поддерживая владельцев шахт, казна в далекой Севилье шла на уступки, сокращая свою долю. Но шахты стали истощаться, добыча падала, рабочие вымирали от эпидемий. Испанские расточительность, высокомерие и инертность были известны всей Европе. Овладев горой серебра, империя шла к разорению. В царствование Филиппа II Испания пережила пять банкротств, хотя они были всего лишь поводами для ухудшения денег: в сплав, из которого чеканились монеты, попадало все меньше серебра.

За испанским кризисом последовал экономический спад по всей Европе. Вполовину уменьшилось производство в охваченных войной провинциях Голландии и Фландрии: на пике восстания голландцы открыли шлюзы, затопив собственную страну. Тридцатилетняя война опустошила германские княжества и Центральную Европу; ее потери – треть населения – были сравнимы с чумой, памятной со Средних веков. Войнам в центре Европы сопутствовал торговый кризис: горы текстиля лежали в портах непроданными, тысячи деревенских домохозяйств оставались без оплаты своего труда. Изменился даже климат, по голландским каналам катались на коньках, а в английских деревнях из-за недорода начались хлебные бунты. Испанскую корону устраивали сырьевые доходы от серебра, шерсти и рыбы, которые распределялись среди аристократической элиты, а низшие сословия должны были жить своим натуральным хозяйством. Страна развивалась за счет столиц, где жила элита, и портов, которые вели торговлю; все остальное было обречено на застой. Испанский кризис XVII века стал глобальным. Не получая доходов, суверены повышали пошлины, ухудшали качество денег, продавали посты судей и сборщиков налогов. Не справляясь со своими функциями, которые определялись как забота о безопасности и общем благе, абсолютистские государства становились паразитическими. Одни историки объясняют кризис Малым ледниковым периодом, который привел к столетним неурожаям и голоду. Другие считают главными монетарные причины – сначала избыток, а потом недостаток серебра в мексиканских шахтах. Третьи видят главную причину в религиозных войнах, мешавших торговле и разорявших государства. Четвертые говорят о том, что движению вперед мешали застывшие рамки сословных законов: как ни обогащался купец, он не мог инвестировать в землю или в строительство фабрик.