теперь через весь город в школу и обратно мотаться. Да и тебе до работы будет рукой подать.

— Я все понимаю… Просто непривычны мы к таким быстрым переменам…

— Привыкайте, — вздохнул я. — Жизнь из перемен состоит, хотим мы этого или нет.

— Ладно! — отмахнулась Ксения. — Не мешай мне… Поди посмотри, чем там Володька занимается…

— Так не велел же беспокоить!

— А ты не беспокой, просто посмотри.

Пожав плечами, я тихонько прошел в комнату. Володька сидел за столом, ко мне спиною. Я решил, что он уроки делает. Перед ним действительно лежала тетрадка в клеточку, и он вписывал туда цифры. Всего две — единицу и ноль — но в разных сочетаниях. И делал он это так сосредоточенно, что меня оторопь взяла. Рядом с братишкой лежала толстая стопка других тетрадей. Неужто они все исписаны единичками и ноликами? На цыпочках я вернулся на кухню.

— Что это он там пишет?

— Не знаю, — пожала плечами сеструха. — Володька пытался объяснить, но я ничего не поняла. Какой-то двоичный код, послание марсианам…

— Надо же, интересно.

— Я поначалу думала — дурью мается, так ведь нет. Он в библиотеке знаешь какие книги берет?.. Все про звезды…

— Значит, пусть на астронома учится, — сказал я.

Когда в печи стал созревать пирог, будущий астроном сам появился на кухне. Увидев меня, обрадовался. Кинулся обниматься. Мальчишка он и есть мальчишка. Я смотрел на него с удивлением. Ведь ничем раньше не выдал своего увлечения. Ну разве что сказал, что фантастику любит. А если это не просто увлечение?.. Если в этих единичках и ноликах и впрямь кроется какое-то послание?.. Вряд ли — несуществующим марсианам. Скорее всего пацаненок просто не стал перегружать информацией свою сестру.

Впрочем, у меня ведь тоже может не хватить образования, чтобы понять. Да это и не обязательно. Главное, чтобы брательник понимал, что делает. И чтобы от этого была польза. Пока я так размышлял, Ксения уже вынула из печи пирог, заварила свежего чаю, выставила на стол вазу с домашним вареньем. Так что торт казался уже излишеством. Впрочем, будущий астроном так не считал, глазенки его то и дело съезжали к коробке с «Ленинградским». Наконец, сестра сжалилась и открыла ее.

— А ты знаешь, Володька, что скоро у нас будет квартира в центре? — раскладывая по блюдцам куски торта, сказала она.

— Ну почти в центре, — уточнил я.

— Афигеть! — оценил брательник. — И не надо будет в шесть утра вставать, чтобы успеть к девяти в школу⁈

— И каждый раз баню топить, чтобы помыться, и на двор по нужде бегать, — подхватила Ксюха.

— Я вижу — вы согласны! — проговорил я.

— Да… Только, как же Тришка? — спохватился Володька.

— А что — Тришка? — переспросила Ксения. — Будете друг дружке в гости ездить… Ну, конечно, теперь зимой, без пальтишка, за книжкой к Тришке не шмыгнешь…

— К лету клуб будет готов, — сказал я, — приводи туда всех своих друзей, общайтесь, занимайтесь тем, что вам интересно.

— Вот! Это отличная идея! — подхватила сестрица. — Это лучше, чем шушукаться здесь… У меня уже уши болят от ваших формул Дрейка, каких-то там типов Кардышева…

— Учиться надо было, — пробурчал брательник.

— Да! А кто бы тебя, умника, на ноги поставил⁈

— Так, дорогие, мои, хватит ссориться! — сказал я. — Ксюша, в понедельник отпросись с работы, сходим с тобою в ЖСК и все оформим. Как получим ключи, возьмем Володьку и пойдем квартиру смотреть, решим какую мебель и бытовую технику надо купить.

— Еще и новую мебель с техникой? — удивилась сеструха. — Да откуда у тебя столько денег⁈

— Подробности я сообщить не имею права, могу только сказать, что выполнил важное государственное задание… Ну и еще наследство получил.

— Ладно, Саша, прости, — смутилась Ксения. — Не мое это дело… Спасибо тебе!

— Не за что… Слушайте, а давайте я у вас сегодня переночую⁈ Найдете место, рогожку кинуть?

— Да хоть век живи! — всплеснула руками сеструха.

— Не, век вряд ли, — пробурчал я. — Я теплые сортиры люблю.

— Тогда давайте укладываться.

Пришлось-таки сбегать во двор и умыться под рукомойником. Ксюша постелила мне на гостевой кровати, а сама легла в комнате брата, его же переселив на свою койку за занавеской. И хотя старая кровать с шишечками нещадно скрипела, а панцирная сетка под моей тяжестью прогибалась едва ли не до пола, выспался я отлично. Утром подбросил Володьку до школы, а сам покатил в «Литейщик». Отработал тренировку с пацанятами, заскочил в кафе «Диета», чтобы перекусить и поехал на улицу Луначарского.

Дверь в подвал была открыта, и изнутри доносился стук молотков, вжиканье ножовок, распространялся запах краски и сырой штукатурки. Я спустился туда и увидел, что в подвале полно народа. И все чем-то заняты. Поначалу это были молодые парни до тридцати лет, а потом, по окончанию уроков, к ним присоединились и мальчишки. Мальчишки — мне знакомые, а вот парни, не считая Константинова-старшего, нет. Из всей этой компании выделялся лишь папаша Веретенникова, уныло растирающий мастерком нашлепки сырой штукатурки.

Была здесь и женщина — Гретхен. С чертежом в руках, она руководила фронтом работ, который со стороны казался бестолковой суетой. Увидев меня, поманила рукой.

— Здравствуйте, Саша!

— Добрый день, Эмма Францевна!

— Не желаете ли присоединиться?

— Для этого и приехал.

— Превосходно, — кивнула она. — Вот смотрите. Для выравнивания пола необходимо нанести слой цементного раствора, определенной толщины.

— Ага, — с умным видом кивнул я.

— Это требует необходимой квалификации и потому этим занимаются люди опытные. Им помогают ребята, которые готовят раствор, но так как работа эта довольно тяжелая, то им требует физически сильный человек.

— Все понял, Эмма Францевна, приступаю!

— Только наденьте рабочий халат… Они вон там висят!

Я увидел доску, с вбитыми гвоздиками, на которых висела свободная роба. Подобрал халат по размеру и даже — штаны. Напялил на себя и присоединился к школярам — Могильникову, Сидорову и Отрыжкину, которые разводили цемент водою. Да, работенка оказалась не из легких, но мы работали ради общей цели. Парни из конструкторского бюро Тихона выравнивали пол, заливая неровности цементным раствором, который мы им подносили. Веретенников-старший штукатурил стены, а сын его помогал передвигать стремянку.