— Именно так, сын мой. И брать с них слово... Тинг — порождение языческих времён, — продолжил настоятель после секундной паузы, — его время прошло. Теперь судьбу народа должны решать вы. И только вы!

Герцог откинулся на спинку кресла и погрузился в размышления.

— Хорошо, — прервал он молчание. — Положим, я склоню баронов. Но ведь для завоевания Англии этого мало.

— А Тостиг?

— Всё равно мало, — развёл руками герцог. — Гарольд силён, очень силён...

— Так, может, отказаться от этой затеи? — вздохнул прелат. — Благо есть прекрасный повод — ваши вассалы не хотят идти в поход.

— Не могу, святой отец, — покачал головой Вильгельм.

— Вы правы, сын мой, — согласился священник, — это уронило бы вас в глазах ваших подданных.

— Вот именно...

Оба вновь замолчали, обдумывая ситуацию.

— А что, если обратиться за помощью к Святому Престолу? — прервал паузу настоятель. — Правая рука Папы — отец Гильдебранд благосклонен к нам. И крайне не доволен Гарольдом...

— И что это нам даст?

— Благословение Святейшего Отца.

— Но ведь дело, которое я затеваю, нельзя назвать благим, — с сомнением произнёс Вильгельм. — Стоит ли вмешивать в него Господа?

— Стоит, ещё как стоит. Ведь мы уже обращались к нему. Вы забыли клятву, к которой принудили Гарольда?

— С твоего благословения! — напомнил герцог.

— Совершенно верно, сын мой, — согласился аббат.

— И ты полагаешь, Господу будут угодны наши деяния? — криво усмехнулся Вильгельм. — Разве этому учит Святое Писание, кое ты проповедуешь?

— Оно писано для простых смертных, — пожал плечами настоятель. — Вы же правитель народа. А всякая власть от Бога. Так что смело делайте своё дело, а я буду замаливать ваши грехи.

— И свои.

— И свои, — кивнул прелат. — Если Папа поддержит нас, вы сможете призвать под свою руку рыцарей со всех христианских земель.

— Думаешь, они откликнутся? — усомнился герцог.

— Были бы деньги, — пожал плечами настоятель.

— Что ж... Можно попробовать... — пробормотал Вильгельм, обдумывая предложение. — Клянусь Кровью Христовой, дело может выгореть! — с улыбкой заключил он. — До чего ж ты хитёр, святой отец. Хвала Создателю, что у Гарольда нет такого советника.

— Благодарю, сын мой, — потупил взор священник.

— Хорошо. Отправляй посольство к Папе, — распорядился Вильгельм. — Мы посулим ему щедрые бенефиции.

— Разумно, сын мой. Это не помешает, — согласился отец Ланфранк.

— И я так думаю, — герцог помолчал с минуту и весело взглянул на собеседника. — Что ж, святой отец. Ты развеял мои сомнения и заслужил хороший ужин. Надеюсь, ты не откажешься от жирного каплуна?

— Конечно, нет, сын мой, — расплылся в улыбке священник.

Герцог покинул свой покой и присоединился к приближённым. Кроме Тостига с супругой и уже известных лиц, на обеде присутствовали герцогиня и несколько норманнских сеньоров с дамами. Зал, в котором располагались пирующие, являл собою весьма внушительное зрелище — романские колонны с причудливыми капителями, диковинные оконные стекла, яркие драпировки и гобелены, всё это поражало взгляд.

Сама трапеза проходила с присущей норманнам чопорностью и пышностью. Менестрели наполняли зал нежными трелями, расфранчённые пажи умело делали своё дело, сеньоры наслаждались изысканными блюдами. Лишь повелитель норманнов плохо вписывался в эту идиллическую картину — он ел весьма рассеянно, ибо был равнодушен к плотским усладам. Быстро насытившись и утолив жажду, Вильгельм обратился к родственнику:

— Хочешь посмотреть на мавританских скакунов, коих мне недавно прислали?

— С удовольствием! — откликнулся Тостиг, с сожалением взглянув на блюда, стоявшие перед ним.

— Тогда ступай за мной! — Герцог встал из-за стола и стремительно направился к выходу.

— Одо, Осберн, Монфор! Я жду всех вас внизу! — бросил он на ходу. Приближённые поспешили следом.

Спустившись во двор, Вильгельм приказал одному из сопровождавших его оруженосцев:

— Свенельд! Приведи лошадей!

Тот побежал на конюшню и привёл в поводу трёх великолепных арабских скакунов. Герцог и его гость приблизились к лошадям. Благородные животные дико косили на людей глазами и нетерпеливо перебирали стройными ногами. Их бархатистая шкура играла и переливалась на солнце, рельефно выступающие мускулы нервно подрагивали.

— Хороши! — вырвалось у Тостига.

— Да уж, неплохи, — усмехнулся герцог и, обернувшись к приближённым, сказал: — А что, друзья? Не проехаться ли нам? Чтоб пища получше улеглась в брюхе?

— Прекрасная мысль, монсеньор, — С деланным энтузиазмом ответил за всех де Монфор.

— Сивард! — закричал Вильгельм. — Приведи лошадей лорду-сенешалю и епископу.

— Любезный брат мой, уволь меня от этой забавы! Меня ждут неотложные дела, — попросил епископ Одо.

— Какие там ещё дела? Полезай-ка в седло, — веселился герцог.

— Вильгельм, прошу, отпусти меня с миром, — упирался епископ.

— Так и быть, лентяй. — Вильгельм смилостивился. — Отправляйся на боковую и расти брюхо.

Епископ поспешно откланялся. Тем временем оруженосец привёл лошадей.

— Свенельд, Сивард! Едете с нами! А ты, Ральф, передай герцогине, что я отправился на прогулку! — отдавал распоряжения Вильгельм.

Герцог, Тостиг и Юг де Монфор вскочили на арабских скакунов, а лорд-сенешаль и оба оруженосца взобрались на тяжёлых нормандских лошадей.

— За мной! — вскричал Вильгельм и всадил острые шпоры в бока своего жеребца. Тот взвился свечой и осел на задние ноги, пытаясь сбросить седока, но герцог был умелым наездником. Крепкой рукой натянув поводья, он огрел жеребца плетью — животное, храпя и грызя удила, ринулось вперёд. Герцог перевёл коня в галоп, проскочил подъездной мост и помчался по дороге, красный плащ, словно стяг, развевался за его спиной.

* * *

Все поспешили за Вильгельмом. Сначала дорога была достаточно широкой, что позволяло всадникам скакать во весь опор, но затем на пути возникла густая роща. Чем глубже они вторгались во владения лесных духов, тем уже становилась тропа.

Герцог, Тостиг и де Монфор вырвались вперёд. Однако вскоре сакс стал отставать, ибо его горячий жеребец не желал повиноваться седоку. Пока граф пытался совладать с ним, норманны скрылись за поворотом. Но и им пришлось сбросить темп, ибо густые заросли стали теснить их со всех сторон. Всадники вынуждены были придержать лошадей и перейти с галопа на рысь, а затем и на шаг. Наконец Вильгельм остановил своего жеребца и, обернувшись к спутнику, воскликнул: