— Пожалуй, пора возвращаться?! Как полагаешь, Монфор?

— Да, монсеньор! — согласился барон. — Мы сбились с дороги... Лучше вернуться...

Сзади раздался стук копыт, и к ним присоединился запыхавшийся Свенельд.

— А где остальные? — спросил герцог.

— Отстали, монсеньор! — ответил оруженосец, тяжело дыша.

— Возвращаемся! — скомандовал герцог и стал поворачивать жеребца на тесной тропинке.

В это мгновение леденящий душу рёв разорвал тишину. Рёв был настолько страшен, что храбрые норманны растерялись. Не успели они прийти в себя, как огромный косматый зверь кинулся на них из заснеженной чащи и мгновенно смахнул с тропинки жеребца вместе с де Монфором.

Барон вылетел из седла, ударился головой о ствол и потерял сознание. Его конь забился в кустах, пытаясь встать на ноги. Тем временем медведь-шатун, поднятый из берлоги, злобно рыча, двинулся на герцога. Свенельд выхватил меч и что есть силы закричал, привлекая к себе внимание зверя, после чего кинулся вперёд и ткнул медведя мечом. Но кончик меча лишь чиркнул по шкуре, не причинив вреда. Тем не менее рассерженный зверь стремительно развернулся и пошёл на оруженосца.

Свенельд поднял лошадь на дыбы — медведь одним махом вспорол ей брюхо. Лошадь запрокинулась и упала на спину, подмяв под себя седока. Затем, с трудом поднявшись на трясущиеся ноги, заковыляла прочь, волоча по снегу дымящиеся внутренности. Не успел оглушённый Свенельд встать на ноги, как громадный зверь, источая смрадное зловоние, навис над ним. Оруженосец потянулся к отлетевшему в сторону мечу, но не смог достать его. Тогда он выхватил кинжал, однако медведь, словно прочитав мысли человека, наступил ему на руку. Захрустели кости, и кинжал вывалился из ослабевших пальцев.

Свенельд напрягал все силы, стараясь левой рукой удержать страшную пасть. Горячая слюна капала ему на лицо, огромные клыки придвигались всё ближе и ближе, когти рвали одежду и впивались в тело. Страшным ударом тяжёлой лапы медведь оглушил свою жертву. Теряя сознание, оруженосец прохрипел:

— Монсеньор!.. Я погибаю... Спасите...

Герцог пытался прийти ему на помощь, но конь не слушался. Вильгельм стал бить его плетью, это не помогало. Тогда раздосадованный герцог одним махом спрыгнул с гарцующего жеребца. Дико заржав, перепуганное животное умчалось прочь, ломая кусты и маленькие деревца, в то время как Вильгельм с невозмутимым видом застыл на тропинке, выпрямившись во весь свой гигантский рост.

— Эй ты, порождение сатаны! — заорал он.

Медведь обернулся и уставился на человека маленькими, злобными глазками. Оставив тело несчастного оруженосца, он с удивительным для его величины проворством развернулся и стремительно кинулся в атаку. Его жуткий рёв мог бы парализовать самого стойкого бойца, но Вильгельм лишь встал поудобнее. Сорвав с головы шапку, он швырнул её в морду зверю. Тот от неожиданности вскинулся на дыбы, а герцог молниеносным ударом ловко всадил ему в бок кинжал.

Медведь захрипел и, пуская кровавую пену, заключил человека в свои смертельные объятия. Вильгельм напрягся, левой рукой упёрся в оскаленную морду зверя, а правой несколько раз ударил кинжалом. Горячая кровь тугой струёй ударила из раны, страшный рёв потряс лес. Огромный зверь ослабил хватку, покачнулся и тяжело рухнул в снег. Его могучие лапы дёрнулись в последний раз и замерли, глаза остекленели. Всё было кончено.

Герцог вытер кинжал о медвежью шкуру, затем подошёл к распростёртому на земле оруженосцу — Свенельд был мёртв. Вильгельм обернулся к де Монфору. Тот с трудом приходил в себя. Тряся головой, он ошалело озирался по сторонам.

«Ну герой, — подумал герцог, — куда же делась твоя спесь? »

Послышался стук копыт, и к месту трагедии подъехали Фитц-Осберн, Тостиг и Сивард.

— Что случилось, монсеньор?! — в один голос вскричали они.

— Ничего, — спокойно ответил с ног до головы залитый кровью Вильгельм. Фитц-Осберн с ужасом перевёл взгляд с герцога на огромную тушу, в то время как Сивард соскочил с коня и подбежал к своему господину.

— С вами всё в порядке, монсеньор? — встревоженно спросил он.

— Конечно! — самодовольно усмехнулся герцог. — Что может со мной случиться? Никому не дано победить Вильгельма Норманнского!

— А что с Монфором и оруженосцем? — спросил Фитц-Осберн, слезая с лошади.

— Один отсиживается в кустах, другой мёртв, — равнодушно процедил герцог.

Де Монфор, встав с колен, с трудом выбрался из кустов на тропинку.

— Что это было, монсеньор? — ошалело спросил он.

— Исчадие ада, — рассмеялся Вильгельм.

— О Боже! — ужаснулся де Монфор, взглянув на лежащего медведя. — В жизни не видал такого здоровенного зверя. Силы Небесные, как вам удалось остаться в живых, монсеньор? Видно, сам Господь направлял вашу руку.

— Конечно, он, кто ж ещё? — проворчал герцог, вперив в де Монфора свои чёрные пронзительные глаза. Барон невольно поёжился и поспешил отвести взгляд. Тем временем Сивард вывел из кустов лошадь де Монфора и, порыскав в чащобе, привёл дрожащего мелкой дрожью жеребца герцога.

— Возвращаемся, — бросил спутникам Вильгельм, трогая коня. Он отъехал на несколько шагов, затем обернулся и приказал:

— Сивард, сними с медведя шкуру... Я пришлю тебе в помощь людей. Привезёшь её и мясо во дворец.

Сивард дождался, пока герцог и прочие сеньоры скрылись из глаз, присел над распростёртым телом оруженосца и грустно произнёс:

— Эх, Свенельд, Свенельд... Не повезло тебе, старина... А наш господин и не вспомнил о тебе... Клянусь Одином[29], не хотел бы я такой смерти!

* * *

Меж тем Вильгельм в сопровождении сакса и приближённых медленно ехал по тропинке.

— Жалко Свенельда... — вздохнул Фитц-Осберн, — смелый и надёжный был воин.

Герцог косо взглянул на него и сквозь зубы пробурчал:

— Он был плохим воином, коль не сумел защитить своего сюзерена!

Лорд-сенешаль покачал головой, но ничего не сказал. Некоторое время всадники ехали молча. Лес кончился, и впереди замаячили башни дворца. Подъезжая к нему, всадники наткнулись на странную процессию — несколько воинов вели скованных цепью людей. Вильгельм остановил коня и спросил:

— Кого ведёте?

— Бунтовщиков, монсеньор! — ответил начальник конвоя.

— Да здравствует Вильгельм Незаконнорождённый! — крикнул один из пленников, рыжеволосый крепыш в разорванной рубахе.

Герцог смерил наглеца взглядом, не сулившим ничего хорошего. Тронув поводья, он подъехал и холодно спросил:

— Не боишься смерти?

— Все когда-то умрём... — пожал плечами крепыш.