жизни. К этому следует ещё прибавить и доходы оттого, что они, получая всё, что было в этой земле, не тратили денег на покупку продовольствия в других странах… А владели они этими землями девяносто пять лет!..

Уже наступила середина декабря…

Иоанну Армянину Велисарий приказал с двумя сотнями воинов преследовать Гелимера, не прекращая погони ни днём ни ночью, пока не захватит его живым или мёртвым.

И Армянин пять дней и ночей преследовал Гелимера. И вот, когда казалось, что он настиг Гелимера, жизнь его, Иоанна Армянина, оборвала случайность… Среди преследовавших Гелимера вместе с Армянином находился копьеносец Улиарис, смелый, одарённый, большой силы души и тела, но не выдержанный… Он выстрелил из лука в какую-то птицу на дереве и, под пьяную руку, попал стрелой в шею Армянину. Воины не стали продолжать погони за Гелимером, ухаживали за раненым. Когда же он скончался, они совершили все полагающиеся обряды погребения, дали знать обо всём Велисарию, оставались на месте.

Велисарий вскоре прибыл на могилу своего придворного и опытного военного, оказал его могиле ритуальные почести, назначил и денежную сумму для ухода за могилой.

И теперь уже сам Велисарий продолжил дальше преследовать Гелимера. Когда он прибыл в хорошо укреплённый нумидийский город Гиппон, расположенный на берегу моря и отстоящий от Карфагена на расстоянии десяти дней пути, он узнал, что Гелимер поднялся в горную местность Папуа и уже недосягаем для римлян.

Расположенные у самой границы Нумидии, эти горы были крутые, скалистые. Жили на них маврусии, с ними у Гелимера был заключён взаимный союз.

Велисарий встретился с архонтом Фарой.

– Поручаю тебе осаждать горы с твоими герулами! – дал он ему приказание. – Понимаю, что взять приступом горы невозможно, особенно зимой!.. Но осаждать можно!.. Это приказ императора!..

Он дал ему ещё подробные наставления:

– Встанешь лагерем у подножия гор! И тщательно следить, чтобы Гелимер не покинул эти горы!.. И никакое продовольствие не должно попасть к нему!..

Фара ушёл со своими герулами выполнять его поручение.

* * *

Вскоре после прибытия Велисария сюда, в город Гиппон, Прокопий пошёл как-то осмотреть этот город, лежащий на берегу удобной гавани.

На узкой улочке, у входа в арианскую церковь, его остановил священник, высокий, худой.

– Вы секретарь Велисария?! – обратился он к нему так, как будто был уже знаком с ним. – Передайте своему начальнику, что с ним хочет переговорить один ливиец…

Он замялся на минуту, опасаясь, открываться или нет вот перед ним, хотя и секретарём Велисария.

– Это Бонифаций, близкий человек Гелимера, – решился он. – И Бонифаций послал своих людей сюда… Они сейчас в этой церкви, – показал он на церковь, возле которой остановил Прокопия. – Пройдёмте со мной: они всё объяснят вам, – пригласил он жестом Прокопия к двери церкви, предусмотрительно открытой.

И Прокопий последовал за ним, хотя у него и мелькнуло на секунду опасение довериться незнакомому человеку. Но перед ним был действительно священник, по виду, аскетическому лицу и одежде не похожий на лихого малого.

В церкви, бедно обставленной и полутёмной, он сначала ничего не увидел. Присмотревшись, он заметил около алтаря двух человек, похожих на ливийцев.

Один из них шагнул навстречу Прокопию, протянул руку, они поздоровались.

– Мы по поручению Бонифация. Передайте Велисарию, что у Бонифация сейчас находятся сокровища Гелимера! И он отдаст их, если получит от Велисария твёрдое обещание, что ему дадут возможность уйти, не причинив зла и сохранив то, что принадлежит ему лично!..

Всё был сказано ясно, понятно, не требовало никаких уточнений. И Прокопий, распрощавшись с людьми Бонифация, покинул церковь, поспешил к Велисарию.

Велисарий обрадовался такому сообщению и не отказался дать требуемую клятву.

– Пойдёшь на встречу с этим Бонифацием! Дашь ему клятву от моего имени! – наказал он своему секретарю и советнику. – Заберёшь у него сокровища Гелимера и доставишь их вот сюда! – топнул он ногой об пол дворца этого городка Гиппон, в котором он устроился.

Послав с Прокопием несколько своих телохранителей, он получил сокровища Гелимера.

Бонифаций же сразу исчез со своими деньгами.

– Ходят слухи, что Бонифаций украл очень много из богатств Гелимера! – сообщил Прокопий своему начальнику в конце этой истории.

– А-а, пускай! Хм-хм! – усмехнулся Велисарий и махнул рукой. – Пусть он их теперь отсюда вывезет и останется живой!..

Вернувшись в Карфаген, Велисарий стал готовить пленных вандалов к отправке в Византию с наступлением весны. Было ещё одно дело, которое нужно было решить: вернуть под власть императора то, над чем властвовали вандалы.

– Отправляйся со своим войском на Сардинию! – дал он задание архонту Кириллу. – Эти островитяне не хотят подчиняться василевсу, да и боятся вандалов! Поэтому возьмёшь с собой голову Цазона: покажешь им, успокоишь!..

Он кивнул телохранителю, стоявшему у входа в комнату. Тот вышел, вскоре вернулся с мешком, в котором была завернута голова Цазона, и вручил этот мешок телохранителю Кирилла.

В заключение Велисарий поручил Кириллу ещё одно дело:

– После этого часть войска направишь на Корсику! Подчинишь и её василевсу!..

Кирилл так и сделал, оба эти острова вернул в состав Византийской империи, обложил их налогом.

* * *

Фара же, осаждая находящихся на горе Папуа вандалов с Гелимером, попытался в начале горячки осады штурмовать подъём на гору. Была уже зима, маврусии оказали сопротивление. Фара потерял часть своих воинов, и это охладило его пыл. Больше он не помышлял о штурме, усилил только охрану горы… До Фары доходили глухие слухи о бедственном положении вандалов и самого Гелимера. Он написал Гелимеру сочувственное письмо, тот ответил на него… Завязалась переписка.

– Говорят, что у василевса Юстиниана есть намерение включить тебя в число сенаторов, наградить высшим саном патриция, – сообщил в одном из писем Фара бедному королю. – Он одарит тебя большими землями и богатствами. И василевс желает, чтобы Велисарий, дав твёрдые обещания, что всё это будет исполнено, поручился бы тебе в этом…

Прочитав это письмо, Гелимер прослезился, ответил на него:

«За совет, который ты мне дал, я благодарю тебя, но быть рабом несправедливого врага я считаю для себя невыносимым. Если бы Бог проявил ко мне милость, я молился бы о том, чтобы отомстить тому, кто, не испытав от меня никогда ничего неприятного ни на словах, ни на деле, выдвинул предлог для войны, не имеющей никакой законной причины, и поверг меня в такую несчастную судьбу, наслав на меня, не знаю откуда, Велисария!.. Дальше писать уже не могу: отняла у меня разум постигшая меня судьба… Прошу тебя: исполни мою просьбу, пришли мне кифару, каравай хлеба и губку…»

– Зачем он просит каравай хлеба – понятно! –