Лореанец согласно затряс усами.

– Как, кстати, тебя зовут?

– Картри, – подняв голову, произнес лореанец.

– А меня – Чейт А. Восемь месяцев за контрабанду чая. Ты, я слышал, тоже на чае погорел. Слушай, – Чейт пододвинулся к Картри поближе. – Расскажи, что вы с ним делаете? У нас его так просто заваривают и пьют, и никого за это не сажают.

– Я его тоже просто пил, и мне дали за это три месяца, – с тоской в голосе произнес Картри.

– Что? Просто так заливал кипятком, настаивал и пил? – недоверчиво прищурился Чейт.

Картри молча кивнул.

– Ну, значит, здесь замешаны какие-то особенности вашего метаболизма, – вынес диагноз Чейт. – Иначе бы вы от него не балдели.

– А от него никто и не балдеет, – с тоской в голосе ответил сокамерник. – Чай пьют для повышения работоспособности.

– Так-так-так, – Чейт насторожился, как сеттер, почуявший дичь. Разговор неожиданно свернул к интересующей его теме. – Вот как раз о работе я и собирался с тобой поговорить…

* * *

Полуторачасовая беседа с Картри заставила Чейта по-иному взглянуть на лореанскую действительность.

В двух словах суть того, что удалось выяснить Чейту, сводилась к следующему: в лореанском языке для обозначения двух совершенно различных, на взгляд землянина, понятий: «жизнь» и «работа» существовало только одно-единственное слово. Тут уж не приходится удивляться тому, что жизнь в системе Лореан пошла наперекосяк.

Человеку, впервые узнавшему о столь удивительном лингвистическом казусе, можно рекомендовать перечитать приведенную выше фразу от трех до пяти раз, дабы абсолютно четко уяснить всю абсурдность существования общества, основанного на подобных принципах. Чейт, который в свое время чуть было не получил ученую степень бакалавра философии в Ганглианском международном университете, и тот не сразу понял, на какую бомбу, совершенно того не ожидая, наткнулся.

Весь смысл жизни лореанцев заключается в работе, она заменяет им буквально все: семью и друзей, отдых и развлечения, спорт и секс. Лореанцы отдаются работе самозабвенно и истово, со страстью и нежностью, она является для них источником радостей и стрессов, наслаждений и тяжелых моральных травм. Отсутствие осмысленного труда, приносящего зримые плоды, заставляет лореанцев испытывать почти физические мучения. Невероятное число конфликтов, доходящих до судебных разбирательств, возникало в случаях, когда кто-нибудь пытался тайком выполнить работу своего коллеги. Половина заключенных тюрьмы, в которой находился Чейт, проходили именно по этой статье. Вторая половина сидела за чай, значительно повышающий работоспособность лореанцев, и именно по этой причине он был объявлен вне закона. На почве конкуренции за рабочие места происходили даже членовредительства и убийства. Случалось это не так часто, но всякий раз общественное мнение бывало настолько шокировано и потрясено, что подобные происшествия неизменно приводили к смене кабинета министров.

Да что там министры, сама жизнь в системе Лореан могла бы прекратиться – лореанцы были настолько поглощены своей работой, что совершенно не заботились о судьбах будущих поколений. К счастью для лореанской цивилизации, природа – о, разумнейшая и заботливейшая мать-природа! – создала лореанцев однополыми. Каждый лореанец, достигший возраста, способствующего наилучшему протеканию процесса размножения, обязан был под угрозой лишения права на труд отправиться в общественный инкубатор и оставить там не менее пяти яиц, дальнейшая забота о которых перепоручалась специально подготовленному для этого персоналу. Ну а что касается тюрьмы, то, поскольку лореанцы не могли жить в праздности, ничего не делая, а предоставление работы помещенным в тюрьмы антиобщественным элементам, в то время когда ее не хватало даже законопослушным гражданам, неминуемо вызвало бы взрыв общественного негодования, тюремная администрация организовала для заключенных так называемый бестолковый конвейер, на котором без конца воспроизводился один и тот же, не имеющий смысла и никому не нужный процесс. Несчастные заключенные не могли не работать, но, понимая всю бессмысленность своего труда, постепенно сходили от этого с ума. Вот это и имел в виду адвокат Чаррн, когда сказал Чейту, что лореанская тюрьма – это ад. Как раз об этом и говорил охранник: «Больше трех месяцев никто не выдерживает».

Вытянув из периодически пытающегося отключиться Картри всю возможную информацию и составив для себя наконец более или менее ясное представление об обществе, в котором волей случая он оказался, Чейт пришел в полнейшее недоумение. Для него выход из создавшейся нелепейшей ситуации был вполне очевиден.

– Почему же вы не разбежитесь по другим планетам, где и работы навалом, и легального чая полно? – спросил он своего сокамерника.

Картри обреченно щелкнул челюстями, усы его поникли еще ниже.

– Второй доминантой после потребности работать для лореанцев является чувство родины, необходимость быть полезным своей стране и своему народу. Мы можем жить только среди себе подобных, среди тех, кто разделяет наши моральные, этические и культурные ценности.

– Что-то мне все это напоминает, – задумчиво почесал подбородок Чейт.

Чейту вспомнился один из его любимых литературных персонажей, наделенный не только изрядной долей черного юмора, но и на редкость проницательным умом. Как он там говорил: люди гибнут за металл? Интересно, какой диагноз он поставил бы лореанцам? Они-то точно оканчивают свои дни по какой-то иной причине. Чейту же в ближайшей перспективе мерещился унылый, одетый в серое призрак смерти от тоски. С таким соседом, как Картри, работающим по выходным, можно и досрочного освобождения не дождаться. Можно, конечно, попросить перевести его в другую камеру, но, если верить Картри, там его соседом будет точно такой же фанатик, предпочитающий всем радостям жизни работу задаром.

Выход был один – найти палку подлиннее и покрепче и как следует разворошить весь этот муравейник.

* * *

Утро началось с деликатного стука в дверь.

Потянувшись, Чейт неохотно приподнялся со своего ложа и увидел надзирателя, заглядывающего в приоткрытую дверь.

– Пора вставать, скоро завтрак, – радостно сообщил тот и, прихлопнув дверь, побежал дальше по коридору.

Утром Картри выглядел получше, чем вчера, но все равно похож был на лопнувший пузырь, из которого медленно вытекает воздух. На все попытки Чейта разговорить его лореанец реагировал нервно, даже как будто с раздражением. На все вопросы отвечал коротко, односложно. Чейт начал даже подумывать о том, не затронул ли он по незнанию во вчерашней беседе с Картри какую-нибудь слишком уж деликатную тему. Если труд заменяет лореанцам секс, тогда вполне возможно, что на Лореане не принято разговаривать о работе с незнакомыми людьми. Быть может, сегодня Картри было стыдно за свою вчерашнюю откровенность?

Быстро покончив с едой, Картри вскочил на ноги и принялся нервно ходить по комнате из угла в угол, что-то неразборчивое щелкая себе под нос. То и дело он бросал взгляд на дверь с таким видом, будто ждал прихода гостя, видеть которого не имел ни малейшего желания, и в то же время боялся пропустить визит, понимая, что встреча неизбежна и лучше уж поскорее с этим покончить.