Он промолчал, и она спросила:

— Брэм, разве ты не хочешь иметь настоящий дом? Ну, знаешь, место с крышей и… со стенами, а также с окнами… И даже с коврами и занавесками. И еще — с правильным питанием и теплой постелью.

— Мне никогда не требовались эти домашние удобства. Ни пять перемен блюд на тонком фарфоре, ни комнаты, оклеенные обоями… Такая жизнь не для меня. Но я смогу оценить постель, если ты будешь согревать ее.

Он потянул ее за руку, пытаясь привлечь к себе, но она сопротивлялась.

Она знала, что не сможет сказать то, что хотела сказать, если между ними не будет дистанции.

— Домом называется не только то, что нужно тебе, Брэм. Что мне делать, когда ты уедешь? И что будет с твоим кузеном? И как насчет всех тех мужчин и женщин в Спиндл-Коув, которые сейчас тяжко трудятся на тебя? Ведь ты их лорд. Это что-нибудь значит для тебя?

— Да, значит. Поверь, это очень много значит для меня. И лучший способ отблагодарить их — побыстрее закончить войну и защитить свободу, в которой они так нуждаются. Сюзанна, ведь ты же прекрасно понимаешь: Бонапарт должен быть побежден во что бы то ни стало.

— И его, конечно, не смогут победить без твоего личного присутствия в Испании. Тебе не кажется, что ты слишком уж высокого о себе мнения? Мой отец сделал больше для борьбы с силами Наполеона, чем ты когда-либо сможешь сделать за всю свою жизнь. А он не покидал Суссекс уже десять лет.

— Но я не такой, как твой отец.

— Да, не такой. Ладно, хорошо… Предположим, Наполеон потерпит поражение — и что тогда? Ведь всегда найдется другой враг, не так ли? Когда все это закончится?

— Долг офицера — сражаться. Поэтому для меня война никогда не закончится, — заявил Брэм.

Сюзанна посмотрела на него со вздохом.

— Брэм, ты большой и сильный мужчина, но из-за своего ранения ты чувствуешь себя бесполезным. И ты говоришь, что тебе не нужны дом, семья и любовь. — Она со смехом покачала головой. — Нет, не верю! Ты хочешь всего этого ужасно, от тебя просто веет тоской. Но ты боишься даже протянуть к этому руку, потому что тебе страшно потерпеть неудачу. Ты предпочел бы умереть, цепляясь за свою старую жизнь, чем набраться храбрости и создать новую.

Он еще крепче сжал ее запястье.

— Сюзанна, как ты можешь такое говорить? Неужели ты до сих пор не доверяешь мне? Выходи за меня и поверь: когда я закончу эту войну, я вернусь к тебе. Ради Бога, Сюзанна. — Его голос сорвался, и он отвел взгляд, прежде чем продолжить: — Многие сомневались во мне, но я-то думал, что ты единственная, кто поверил в меня.

— Я верю, Брэм. — По ее щеке скатилась слеза, и она утерла ее ладонью. — Я действительно верю в тебя, Брэм. Я верю в тебя больше, чем ты сам в себя веришь. И я знаю, что ты можешь быть командующим. Да-да, конечно! Но я также думаю, что ты мог бы сделать намного больше. Ты мог бы стать уважаемым лордом, возможно, мог бы заседать в парламенте. И еще… Я полагаю, что ты был бы замечательным мужем и отцом.

— Но тогда почему же…

Он со вздохом умолк.

— Потому что сейчас я просто не могу выйти за тебя замуж. — Сюзанна высвободила свою руку. — Брэм, разве ты не можешь понять? Я не хочу, чтобы ты меня покинул.

Он долго молчал, потом тихо сказал:

— Так кто же из нас двоих боится?

Ничего не ответив, она развернулась и побежала к лестнице.

Несколько вечеров спустя Брэм дежурил на той же самой башне. Ночь была темная, безлунная, и ничего, кроме тумана, нельзя было разглядеть. Заняться было нечем, и он снова и снова возвращался к последнему разговору с Сюзанной.

«Я не хочу, чтобы ты меня покинул», — все еще звучало у него в ушах.

Но он вовсе не собирался оставлять ее! Он хотел жениться на этой женщине! И не важно, как далеко друг от друга они потом окажутся — ведь он всегда будет думать о ней и непременно вернется.

Ей нужен был такой мужчина, как он. Мужчина, достаточно уверенный в себе и способный восхищаться ее умом, а не бояться его. Мужчина, достаточно храбрый, чтобы бросить ей вызов, чтобы заставить ее преодолеть те границы, которые она установила для себя. Мужчина, достаточно сильный, чтобы обуздать ее, если она осмелится зайти слишком далеко. Все это было нужно ей, этой замечательной женщине.

Но она упорствовала, не желала понять, что именно он, Брэм, ей нужен. И она требовала, чтобы он пообещал никогда не оставлять ее одну.

В два часа ночи ему на смену пришел Торн. Брэм взял у него факел и начал спускаться по винтовой лестнице. Вокруг него порхали мотыльки, которые слетелись на тепло и пламя.

Он вышел во внутренний двор замка и осмотрел аккуратные ряды палаток. Время от времени из них раздавались звуки храпа и кашля. А затем из тени появилось пушистое существо, поспешившее к нему.

Брэм опустил взгляд на ягненка, а тот вопросительно уставился на Брэма.

Рассмеявшись, подполковник вытащил из кармана горстку зерна и высыпал его на землю.

— Почему я не могу съесть тебя? — спросил он, прекрасно зная ответ. — Не могу, потому что именно она дала тебе имя, бедняга. И теперь я привязался к тебе.

Брэм приблизился к палатке Колина и негромко откашлялся. Внутри что-то зашуршало, а затем один из столбиков палатки задрожал. Что ж, хорошо. Значит, кузен бодрствует.

— Колин, я должен поговорить с тобой кое о чем, — прошептал Брэм.

Никакого ответа. И никакого движения.

Брэм присел на корточки и поставил факел рядом с пологом.

— Эй, Колин! — Он толкнул полог локтем. — Мы должны обсудить демонстрацию артиллерии. У сэра Льюиса есть новое…

Тут кто-то стоявший сзади коснулся его плеча. Брэм вздрогнул от неожиданности. Затем повернулся, поднял повыше факел и осветил… лицо Колина.

Кузен стоял рядом с ним полуодетый — в брюках и в расстегнутой рубашке. В руке же держал за узкое горлышко бутылку вина.

— В чем дело, Брэм? Говори, я тебя слушаю.

Брэм посмотрел на Колина, затем на палатку.

— Но если ты здесь, со мной… Тогда кто же находится в твоей палатке?

— Подруга. И я хотел бы продолжить с ней развлекаться, если ты не возражаешь. — Колин откупорил бутылку зубами и выплюнул пробку. — Так что у тебя за дело? Оно не может подождать до утра?

— Кузен, какого дьявола? Что ты делаешь с женщиной в палатке?

Колин усмехнулся:

— Гм… А насколько подробным должен быть мой ответ?

— Так вот, кузен… — Брэм помолчал. — Кем бы она ни была, ты женишься на ней.

— Я так не думаю. — Колин сделал несколько шагов подальше от палатки, жестом предложив Брэму следовать за ним. Как только они оказались достаточно далеко, он понизил голос и сказал: — Только так я могу заснуть, Брэм. Только в объятиях женщины. Поверь, когда я сказал тебе, что не сплю один, это не было образным выражением. Лишь констатацией факта.