в этот день, чтобы поучаствовать. Друзья Игоря, Николай Мерперт с женой Татьяной, или Ленины подружки, Лиля, Лида и Лена, были самыми частыми гостями и игроками. В дни приезда Ольги Николаевны гости уезжали поздно, и мы все шли гурьбой их провожать до метро. Там тоже долго стояли, вспоминали игру и смеялись снова. Наконец они уезжали. Вероятно, причиной такого нашего веселья была бутылочка крепкой домашней вишневой наливочки, которую Люся по традиции всегда тоже привозила с собой? Очень может быть…

Детский сад

В раннем детстве Андрейка был довольно болезненным ребенком. Но родители считали, что он всё равно должен ходить в детский сад для развития и общения. Наверно, это было правильно. Детский сад ему выбрали самый хороший, тот, что в старинном особняке прямо на улице Горького, между площадями Пушкина и Маяковского. Первый раз мы туда пошли с ним и мамой. Красивое здание, богатый подъезд с широкой, во весь вестибюль, лестницей, уходящей вверх на второй этаж. Большие окна и в игровой комнате, и в просторной спальне, невысокие детские столы и стулья в столовой. Ничто не укрылось от моего критического взгляда, но всё заслуживало одобрения, даже одежда персонала и выход на огороженный задний двор дома, где дети гуляют и играют на воздухе. Пешком от нашего дома до этого здания было минут двадцать, многовато для маленького ребенка, но Лена разведала дорогу дворами, она была почти вдвое короче. Это оказалось удобнее.

Андрейка впервые общался с другими детьми и со взрослыми. Я буду рассказывать не всё по порядку, а то, что запомнилось больше всего из тех лет, что мы с ним ходили в садик. Первое, что вспоминается, – это, конечно, дорога туда утром. Андрейка часто был невыспавшимся, неразговорчивым, иногда даже плаксивым. Осенью и зимой идти было темно и холодновато, ветер задувал под пальто, да и небо было еще сумрачное, только начинало светлеть у горизонта. Люди спешили на работу, обгоняя нас, почти все быстро и молча. Мы сворачивали в сад «Аквариум» и шли между домами слева от театра Моссовета. Его боковая стена была высокой и глухой, без окон, как какая-то Бастилия. Она была покрашена в невзрачный темный цвет и выглядела совсем не так, как праздничный фасад театра с колоннами и яркими лампами у входа. Затем, проходя через дворы и детские площадки, мы срезали большой участок пути и выходили прямо на шумную и многолюдную улицу Горького напротив дома двадцать два на другой стороне, где уже приветливым мягким светом встречали нас окна детского сада. Оставалось только перейти эту широкую дорогу по зеленому сигналу светофора – и мы уже прямо у подъезда. Открываем дверь, поднимаемся по бесконечной широкой лестнице, еще дверь – и оказываемся среди гула голосов детей и родителей. Все поторапливают своих малышей, ведь надо идти на работу, таких неторопливых, как я, нянь или бабушек всего две-три. Кто-то из детей хнычет, не желая расставаться с мамой, кто-то просто громко плачет вслед родителям, исчезнувшим за входной дверью. Я помогаю сыночку переодеться, приглаживаю его растрепавшиеся после шапки волосы, обнимаю, целую в щечку и незаметно крещу – храни тебя Боже, мое сокровище!

Андрейка был мальчик общительный и любопытный, в нем не было жадности или вредности, он почти всегда пребывал в хорошем настроении. Но кое-какие особенности уже проявлялись. Воспитатели рассказывали, что его место за столом во время обеда было рядом с девочкой, и они подружились, порой играли вместе. Как-то раз, скорее всего, в знак своего к ней расположения, Андрейка подложил ей свою котлету. Но соседка, видимо, не поняла благородного жеста и просто столкнула его подарок с тарелки прямо на стол. И тогда он ее ударил, но не сильно… и сам заплакал. История повторилась на следующий день. Наверно, в мальчике пробуждалась чувственность. И тогда детей рассадили.

Еще у него карманы были всегда полны ржавых гвоздей, и он протестовал, когда я их выгребала и выговаривала ему за грязные штанишки. И я, и воспитатели ума не могли приложить, где он только их берет всё время.

Бывали события курьезные. Он дружил с двумя мальчиками-близнецами по фамилии Володины. Их папа, какой-то знаменитый летчик, сам редко приходил за детьми, а если приходил, то все нянечки и кухарки сбегались на него посмотреть и перешептывались между собой. Он был высокий, всегда в распахнутой летной кожанке с орденом на левой стороне. И вот как-то раз, а это было уже в теплое время года, настала пора обедать. Все дети на месте с вымытыми руками, но не могут воспитатели найти ни Межеричера, ни обоих Володиных. Искали везде, кричали, звали их, но никакого результата. Проверяли все углы и комнаты, выбегали на улицу смотреть, не ушли ли куда. Уже пришла заведующая и собиралась звонить в милицию и родителям. И тут они заходят через заднюю дверь со двора, где детские группы гуляют после обеда. Но в каком виде! Вся одежда спереди грязная и липкая, а главное, вокруг рта у всех троих сильное раздражение.

Оказалось, среди дня к нам в детский сад приходил знаменитый папа близнецов, видимо, откуда-то прилетел. Его, конечно, впустили, мальчиков позвали, а он принес им большой ананас. В то время это был диковинный фрукт, многие его видели только на картинке. Дети взяли гостинец, позвали Андрейку и стали думать, как съесть этот ананас. Таким сокровищем, понятное дело, они делиться ни с кем не хотели, поэтому выскользнули через незапертую дверь во двор, спрятались в высоких кустах у задней стены и стали пробовать есть. Кусать не получалось ни у кого из троих, а разбить камнем, видимо, не хватало сил. Тогда они вспомнили про Андрейкины ржавые запасы в карманах. Достав гвозди, они втроем стали дружно царапать фрукт. Через несколько минут доцарапались до сладкой мякоти, разломили эту вкусную бомбу и с наслаждением ели, пока не услышали, что их ищут. Сытые, но с исцарапанными лицами, вернулись они в свою группу, чувствуя себя победителями, и персонал вздохнул с облегчением, что пропавшие нашлись…

Не все случаи заканчивались так удачно. Помню один, от которого чуть не сошла с ума. Однажды зимой шли мы в детсад, а Андрейка рассказывал и показывал по дороге, какой он уже взрослый и как много умеет. Он мне и считал по пальцам до пяти, и, остановившись у сугроба, прутиком рисовал букву А, первую букву своего имени. В этот день мальчик был очень весел и разговорчив. Когда мы пересекли улицу