— Кауфман был великим человеком и великим банкиром. Я даже не знаю, каким талантом его личности я восхищаюсь больше, — сказал Родитис.

— Да, это был величайший человек. Он столько помогал нам и иногда лично присутствовал на наших церемониях. Мы будем молиться?

Двое одетых в сандалии монахов вошли в комнату. Родитис услышал тихое чтение мантры: «Ом мани падме хум». Рядом с ним ее начал повторять Нойес. Родитис непроизвольно последовал их примеру. Говорят, в этой формуле сконцентрирована квинтэссенция счастья, процветания и знания, а также великие пути к освобождению.

Это освобождение, которого Родитис отнюдь не добивался: нирвана, забвение. В действительности никто не искал этого, разве что в самой Индии, где повторное рождение означало новые мучения на колесе кармы. Кому нужно освобождение от существования? Сначала человек искал пропитание, затем силу, затем власть, а потом — долгую жизнь. Он захотел повторную жизнь, чтобы снова испытать весь цикл. «Ом мани падме хум». Родитис принимал участие в молитве, но вовсе не желал, чтобы она исполнилась, и у него были подозрения, что среди всех собравшихся только Нойес считал по-другому.

Религиозная интерлюдия закончилась. Настало время поговорить о деле.

— Я очень рад, что вы решили навестить нас, мистер Родитис, — будничным тоном сказал гуру. — Некоторые, гораздо менее важные люди, чем вы, не появляются здесь даже для передачи своих пожертвований.

Родитис пожал плечами.

— Я давно хотел посетить это место. А так как я все равно должен был поехать в Сан-Франциско…

— Надеюсь, путешествие было удачным?

— Чрезвычайно. Мы подписали контракт на разработку всего Телеграф-Хилл. Через пять лет на вершине этого холма будет стоять небоскреб высотой в сто этажей — самое большое сооружение из всех где-либо построенных с 96 года. Это будет штаб-квартира Тихоокеанского филиала «Родитис Секьюритис».

— Я хочу благословить это предприятие, — сказал гуру.

— Конечно, конечно.

— Несомненно в более скромных масштабах, но мы здесь имеем и свою программу строительства, мистер Родитис. Не хотите ли посмотреть наши проекты?

Они прошли через ворота из обожженной бериллиевой стали и вошли в просторный полукруглый сад, глубиной несколько сот ярдов. С тыльной стороны сада были посажены преимущественно голубые цветы — дельфиниумы, люпины, вьюнки и некоторые другие, причем все они были окружены высокими зарослями глицинии, разбросавшей свои усы во все стороны. С многочисленных побегов глицинии свисали каскады цветов. Ближе были расположены менее пышные цветы, и вскоре Родитис понял, что весь сад имел форму огромного мандала, окружности в окружностях, магическое обозначение высшей степени торжественного звучания. Эта мысль пришла от Козака, сам Родитис не видел этой взаимосвязи.

За садом лежал необработанный каменистый участок склона холма.

— Здесь будет наша трапезная, — сказал гуру. — А вот здесь — библиотека. Вон там, возле моста, мы хотим построить информационный центр для еще не примкнувших к нашей вере. А в этом месте, чуть левее, мы создадим свой банк душ.

— Ваш собственный банк душ?

— Да, для хранения личностей умерших членов нашего многочисленного ордена. По понятным причинам мы не можем позволить, чтобы личности наших людей попали в общий банк. Мы должны сохранять контроль над каждой реинкарнацией. Вот поэтому мы и решили смонтировать здесь у себя полную установку для процесса Шеффлинга и проводить все стадии процесса повторного рождения.

— Но это будет стоить огромных денег! — сказал Родитис.

— Совершенно верно.

— Когда вы собираетесь построить все это? — спросил Нойес.

— В ближайшие несколько лет. Конечно же, это зависит от денежных поступлений. Хотя уже сейчас мы имеем основное оборудование для опытной установки. К тому же мы получали довольно солидные пожертвования от Пола Кауфмана, а его молодой племянник Марк, кажется, собирается делать то же самое.

— Марк. О, да. — При упоминании о враге Родитис напрягся. — Несомненно. Марк Кауфман чрезвычайно благородный человек.

— Очень благородная семья, — сказал гуру.

— Да, да, вполне. Они понимают долг богатых людей перед обществом, которое дало им это богатство. Так же, как и я, — добавил Родитис секундой позже. На лице Нойеса появилось явное неудовольствие. Родитис катал камешки подошвой своего ботинка. Богатый человек не нуждается в утонченных выражениях, за исключением тех случаев, когда утонченность приносит доход.

Они получили все сполна. Им вручили редкие тибетские манускрипты, молитвенные колеса и другие вещи. Они посетили молодых лам в их кельях. Им дали образцы монастырских публикаций, которые подводили солидный базис под современный материалистический культ повторного рождения. Нойес нервничал, а Родитис спокойно следовал за гуру, задавая вопросы, кивками выражая согласие, показывая неподдельное внимание и полное спокойствие.

Тени удлинились. Сумерки поползли по континенту. Гуру ни о чем не просил, а Родитис не предлагал. Наконец они снова вернулись в кабинет гуру для прощания.

— Пусть желания вашего сердца исполнятся, — сказал гуру, — что бы вы ни пожелали. Вправе ли я предположить, что человек вашего положения даже сейчас имеет какие-либо неосуществленные желания?

— О да, и множество, — засмеялся Родитис.

— Я не сомневаюсь, что некоторые из них скоро осуществятся.

— Спасибо вам, — сказал Родитис. — Я так благодарен, что вы уделили нам так много вашего драгоценного времени. Этот визит я запомню надолго.

— Мы рады, — сказал гуру. Молодой монах с худым лицом провел их в комнату, где они оставили свою одежду. Они оделись и вышли из ламаистского монастыря молча. У Нойеса, видимо, сильно разболелась голова. Вероятно, в его черепе снова разбушевался старина Кравченко.

Они сели в машину.

— Утром, — сказал Родитис, — переведи на их счет миллион долларов.

— Так много?

— Кауфман дал им миллион, а может, и больше, не так ли? Разве я могу дать им меньше?

— Но ты не Кауфман, — заметил Нойес.

— Пока нет, — ответил Родитис.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Ризе Кауфман было шестнадцать лет, вполне достаточно для первой трансплантации личности. Она созрела в отношении процесса Шеффлинга тремя месяцами раньше, в январе. Но в это время умер старый дедушка Пол и было не совсем удобно поднимать вопрос о трансплантации. Прошло время. Черные повязки убрали в шкаф, раввины перестали их беспокоить, и жизнь семьи стала возвращаться в нормальное русло. Разговоры о трансплантации, кажется, так и витали в воздухе. Все в семье были обеспокоены — кому достанется старина Пол. В ее присутствии об этом старались не говорить, считали еще ребенком, но она обо всем знала. Ее отец опасался, что Пол достанется Джону Родитису. Это было бы забавно, думала Риза. Это послужило бы им уроком за то, что они обижали маленького грека. Но Риза, без сомнения, знала, что её отец будет драться как черт, чтобы уберечь личность Пола Кауфмана от