– Джеймс, помни: спокойствие, сосредоточенность, уверенность. Ладно?

Джеймс натянул на голову капюшон и уставился в потолок.

– Я нервничаю, – проговорил он тихо.

– Ты нервничаешь? – переспросил Приллелтенски. Он навис над Джеймсом, как тренер, готовящий своего боксера к схватке. – Ты знаешь, кто сейчас по-настоящему нервничает, Джеймс? Брайан Ли. И знаешь, почему? Потому что Брайан Ли каких-нибудь 20 минут назад пошел смотреть, кто с кем поставлен в паре, и выяснил, что в последнем раунде он играет на одной доске с Джеймсом Блэком. Я могу тебе точно сказать, Джеймс, что за весь этот турнир, а может быть, и за всю его жизнь еще не было жеребьевки, которая напугала бы его так, как эта. Ясно?

Джеймс улыбнулся.

Айзек Бараев, товарищ Джеймса по команде, который стоял на эскалаторе в паре шагов перед ними, обернулся.

– Эй, Джеймс, – воскликнул он, – если ты выиграешь, думаю, ты получишь…

– Айзек, Айзек, Айзек! – оборвал его Приллелтенски. Он не хотел, чтобы Джеймс сейчас думал о первом месте, о кубках или о результатах – только о шахматах. Он снова повернулся к Джеймсу. – Просто делай свое дело, Джеймс, – сказал он. – Играй медленно, не торопись, будь уверенным. Ты все это можешь, так?

И, как оказалось, Джеймс действительно все это мог. Они с Брайаном Ли играли 3 часа 10 минут. В какой-то момент Джеймс подумывал о том, что можно бы и согласиться на ничью, но потом, на 27-м ходу, Брайан пошел на необычный размен, обменяв своего ферзя на ладью и слона, и с этого момента Джеймс взял контроль над игрой в свои руки.

Наконец, на 48-м ходу его конь взял критически важную пешку, и Брайан, осознав, что поражение неизбежно, сдался. Джеймс бегом помчался в Union B, где попал в настоящий водоворот дружеских объятий и рукопожатий. Он выиграл индивидуальный чемпионат, и его победа означала, что К-8 выиграла еще и командный чемпионат (команда К-9 тоже сумела выиграть в своем дивизионе). Джеймс вытащил из кармана сотовый телефон, чтобы позвонить отцу.

Шпигель была в восторге от победы Джеймса, но наиболее эмоциональным для нее моментом во всем турнире стал тот, когда Денни Фенг, высокий неразговорчивый восьмиклассник с длинными волосами, вернулся в Union B и объявил, что он тоже выиграл, что обеспечило ему 6 побед в 7-раундовом турнире. И больше всего ее тронул не результат, а то, как именно он играл. Шпигель была главным шахматным учителем Денни с того момента, как он поступил в 6 класс самым настоящим новичком, едва понимавшим, как передвигаются фигуры. Она буквально научила его всему, что он знал.

Денни расставил фигуры, чтобы продемонстрировать свою победу, и эта победа была отнюдь не простой: он совершил серьезную ошибку в дебюте, практически сразу же лишившись пешки (ошибка, типичная для начинающего), но потом медленно и постепенно отыгрывался, пока в эндшпиле не получил небольшое преимущество – ладья и пешка у него против ладьи противника.

Это была трудная позиция для выигрыша, такого рода эндшпиль, который часто завершается ничьей. Но Денни вытянул эту позицию, ход за ходом, медленно продвигая свою пешку вперед, к задней линии, где она стала ферзем.

Обычно, когда Денни анализировал свои игры с учителем или тренером, он передвигал свои фигуры робко, но на этот раз он размашисто ставил их на доску, как делали Шон и Джеймс, явно гордый собой. Шпигель не смогла сдержаться: это была последняя игра, которую она с ним разбирала, последняя в их совместной работе – и, наблюдая, как идеально он провел последние несколько ходов, она расплакалась.

Ученики, наблюдавшие за разбором, просто не могли поверить собственным глазам. После, в лифте, поднимаясь к номеру отеля, Уорен Шенг спросил Приллелтенски:

– А что, миссис Шпигель действительно расплакалась над игрой Денни?

– Ну, конечно, – подтвердил Приллелтенский. – Это же была очень красивая игра.

В следующем месяце IS 318 едва не совершила такой же примечательный рывок: Джеймс, Юстас, Айзек и Денни не дотянули пол-очка до победы на национальном чемпионате старших школ, несмотря на тот факт, что ни один из них не учился в старших классах. Они побеждали команды лучших школ страны – Bronx Science и Stuyvesant из Нью-Йорка, Whitney Yang из Чикаго, Lakeside School (альма-матер Билла Гейтса) из Сиэтла – и проиграли свой последний раунд команде из старшей школы Hunter College.

Несмотря на все свои громкие победы в Коламбусе, Джеймс Блэк набрал лишь 11 очков рейтинга в этом турнире, поднявшись с 2149 до 2160 – ему все еще не хватало 40 очков, чтобы стать национальным мастером.

Остаток весны его рейтинг то повышался, то понижался, приближаясь к 2200, потом падая. Наконец, 17 июля в клубе Marshall Джеймс победил Майкла Финнерана, 18-летнего шахматиста из Коннектикута, и его рейтинг достиг 2205 пунктов. Он стал национальным мастером.

В начале сентября Джеймс устроил вечеринку под сенью деревьев в Фултон-парке. Приглашенные сидели на раскладных стульях, и Джеймсу подарили огромный торт, который венчало съедобное фото, изображавшее его самого за шахматной доской, обрамленное по краям белой глазурью.

На вечеринке присутствовал Морис Эшли, первый и пока единственный гроссмейстер-афроамериканец, и он официально провозгласил Джеймса, Юстаса и Джошуа Коласа, 12-летнего шахматиста из нью-йоркской школы White Plains, членами только что основанного общества, получившего название Young Black Masters Club. Всего через год после того как Юстас стал первым афроамериканским мастером младше 15 лет, в Америке уже насчитывалось три мастера младше 13 лет – и это составляло предмет гордости не только их родственников, но и всех чернокожих шахматистов и их фанатов в США.

Элизабет Шпигель произнесла речь, в которой подчеркнула, что хотя она гордится достижениями Джеймса, еще больше она гордится продемонстрированной им решимостью. Она рассказала историю его прошлого шахматного года, как он частенько не дотягивал всего нескольких очков до 2200, а потом снова и снова откатывался назад.

– Вообразите, насколько это должно было его расстраивать, – говорила она собравшейся толпе. – А потом прибавьте к этому разочарованию тот факт, что все и каждый наблюдают за тобой, спрашивают, как у тебя дела, ожидая, что ты вот-вот сделаешь это. Более года, – продолжала Шпигель, – Джеймс занимался, учил тактику, играл, анализировал игры, разбирал свои ошибки и неверные представления – и не сдавался. За последний год он сыграл в 65 турнирах, провел 301 рейтинговую игру. Случается, что он играет на турнире до 11 часов вечера, а потом встает ни свет ни заря, чтобы 30 минут позаниматься тактикой, прежде чем пойти на уроки в школу. Он работал так упорно, так терпеливо, так долго! Вот за что я больше всего уважаю Джеймса.

Весной, сразу после окончания того победного турнира, Шпигель поставила перед собой новую задачу. В следующем октябре тысячи нью-йоркских учащихся восьмых классов должны были держать труднейший экзамен, известный под названием «Вступительный тест для специализированных старших школ» (Specialized High School Admissions Test). Ученики, которые хорошо с ним справились, были бы приняты в одну из престижных селективных старших школ города – в том числе Stuyvesant, Brooklin Tech, Bronx Science.