Радецки был достаточно умен, чтобы понимать, что то, что он постоянно меняет свои ответы или делает уклончивые заявления, намеренно искажает суть ответов на прямые вопросы, в конце концов, не добавляет ему доверия со стороны суда. Возможно, поэтому, чтобы хоть немного повысить степень доверия к себе, которая на тот момент была уже ничтожно малой, он заявил, что его участие в программе истребления людей по расовым признакам было невозможно, так как он тоже является человеком. Для того чтобы доказать этот постулат, он рассказал, что, когда его подразделение было расквартировано в городе Харькове, на Украине, он добыл триста тонн продовольствия с целью спасти голодающее население города. Я спросил его: «Попала ли часть тех продуктов хоть в одну еврейскую семью?»

«Да, конечно».

«Вы сами видели, как те продукты были переданы еврейской семье?»

«Я вообще не видел ни одной семьи из тех, что получили эти продукты».

«Тогда откуда вы знаете, что кто-то из евреев тоже получил часть того продовольствия?»

«Потому что я знаю, что продукты были выданы всему населению».

«Но вы знали и то, что евреев уничтожали, не так ли? Вы знали об этом, ведь так?»

«Нет, я не знал об этом».

«Вы не знали, что евреев убивали?»

«Я знал, что евреев убивали, но…»

«Хорошо, может быть, вы хотите рассказать нам, что сначала вы их кормили, а потом расстреливали?»

«Я ничего не знал об этом, ваша честь. Поэтому я ничего не могу сказать по этому поводу».

Услышав заявление Радецки, что он был человеком, не чуждым проявлений гуманности, я спросил его о том, знал ли он о преследованиях евреев на территории, где действовало его подразделение. Он заявил, что не знал об этом, но, когда я переспросил его: «Знали ли вы, что им приходилось труднее, чем представителям любой другой нации?», он уклончиво заявил: «О том, что условия жизни для них были тяжелее, чем для других, я ничего не знал, так как все население города было на грани голода».

Однако когда я продолжил: «Вы знали, что их убивали. Ведь это все, что вы могли для них сделать?», он ответил: «Да».

Несмотря на то что Радецки подчеркивал, что его обязанностью было всесторонне информировать Берлин о состоянии территорий, через которые проходило его подразделение, он не включал в свои отчеты то, что помогал обеспечивать население продовольствием.

«Когда вы составляли свое донесение в Берлин, указали ли вы в нем, что помогали обеспечивать евреев, живших в Харькове, продуктами?»

«Нет, ваша честь».

«Упоминали ли вы о том, что евреев в Харькове кормили?»

«Нет, ваша честь».

«Можете ли вы сегодня откровенно сказать, что вы лично убедились в том, что хотя бы один еврей в Харькове получил что-то из тех продуктов, о которых вы упоминали, видели ли вы это собственными глазами?»

«Насколько я знаю или видел лично, я не могу этого заявлять. Я могу только сказать, что предупредил представителей городской администрации, что эти продукты предназначены для всего населения».

Тем не менее, несмотря на все эти уловки, выдумки и иносказания, Радецки в конце концов в результате настойчивого перекрестного допроса обвинителя Хорлик-Хохвальда пришлось признать, что он был хорошо знаком с приказом фюрера и являлся активным исполнителем той безжалостной программы истребления, которая была им предусмотрена.

Родители Лотара Фендлера искренне надеялись, что он посвятит свою жизнь лечению и уходу за зубами своих соотечественников-немцев, став дантистом, и отправили его учиться этой профессии. Но в возрасте двадцати одного года, став взрослым, юный Лотар решил, что ему больше подойдет мундир офицера, нежели врачебный халат, и вступил в ряды СС. В мае 1941 г. ему было присвоено звание штурмбаннфюрера (майора) СС, и бывший дантист стал вторым по старшинству офицером в составе зондеркоманды 4а эйнзатцгруппы С, которая ревностно выполняла приказ фюрера по еврейскому вопросу в городах Лемберге (Львове), Тернополе, Виннице, Умани, Кировограде, Кременчуге и Полтаве, в большинстве из которых осуществляла массовые казни. Как и фон Радецки, Фендлер свидетельствовал, что ничего не знал об этих убийствах, так как его обязанностью было составление отчетов о моральном состоянии населения на территориях, через которые проходило его подразделение.

Кроме того, по словам Фендлера, он понятия не имел о массовых убийствах и узнал о них случайно. Он ничего не знал и о пресловутом приказе до тех пор, пока ему не пришлось покинуть ряды команды и отправиться домой.

«То есть вам пришлось преодолеть 500 километров, примерно два дня пути от тех самых мест, где проводились казни, прежде чем вам стало известно об уничтожении евреев только за то, что они были евреями. Так ли это?»

Не моргнув глазом, он ответил: «Да».

Просто невозможно было поверить в то, что Фендлер ничего не знал о крови, которая лилась на территориях, где проходил путь его подразделения, и на улицах, через которые проезжали его машины. В рапорте от 11 июля 1941 г. отмечалось, что «эйнзатцкоманда 46 закончила выполнение задания в Тернополе, где провела 127 ликвидаций. Кроме того, в рамках решения еврейского вопроса личным составом эйнзатцкоманды было уничтожено еще 600 евреев». Было просто невозможно, чтобы Фендлер оказался в неведении относительно того, что случилось в городе, где ему пришлось остановиться. Такое незнание задач, выполнение которых было возложено на его подразделение, где он был вторым по старшинству офицером, могло быть вызвано только слепотой в сочетании с глухотой и общим параличом. Более того, даже если поверить его собственным словам, что он занимался лишь подготовкой отчетов о моральном состоянии населения, он просто не мог не знать, что погромы и массовое истребление людей не могли не взорвать течение жизни в Тернополе (погромы осуществлялись здесь в основном силами украинских националистов, во многом как месть за активное участие евреев в процессе «советизации» Западной Украины, которая вошла в состав СССР только в августе 1939 г. — Ред.). Тем не менее, как он заявил на суде, он не включал в свои отчеты данные о той резне на улицах города, которую мог слышать собственными ушами.

«Почему вы не доложили о тех эксцессах сразу же, как вам стало о них известно?»

«У меня лично не было для этого возможности».

«Почему у вас не было возможности составить соответствующее донесение?»

«Потому что я был занят выполнением другой задачи, а именно оценкой важности захваченных документов».

«И поэтому вы даже не думали, что уничтожение 600 человек достаточно важно, чтобы быть упомянутым в вашем донесении? Именно в этом вы пытаетесь уверить трибунал?»

«Ваша честь, если я получил приказ командира подразделения оценить полученные мной материалы, я должен был сосредоточиться именно на этом».

«Хорошо, сколько времени понадобилось бы для того, чтобы отразить в донесении в адрес руководства СД, составление которого входило в ваши обязанности, тот факт, что в городе Тернополе имели место эксцессы, в результате которых было умерщвлено (если вам не нравилось это слово, вы могли бы написать «убито населением») 600 евреев. Сколько времени вам бы понадобилось для того, чтобы ударить несколько раз пальцами по клавишам печатной машинки? Скажите, сколько времени могло это занять?»