— Я очень рад, — Алик потушил свет и прилег рядом, перевернулся на бок в мою сторону, его тёмные волосы чуть освещало лунное сияние. «Какой он хороший» — мысль пронеслась в моей голове, я повернулась лицом к нему.

— Ты когда-нибудь спишь? Тебе это нужно?

— Вообще нет, но физически, при желании могу, — он сделал паузу и чуть повел бровью. — Ты не можешь быть главным героем каждой истории, Карин, но ты обязана быть главным героем своей. Я вижу, как ты думаешь обо всем, как переживаешь обо всех, подотпусти поводья, все нормально, — его лицо стало серьезным.

Сменил тему, ладно. Я понимала, о чем он, видимо, подметил выражение моего лица, когда я загадывала желание. Ник должен жить своей жизнью, отец и Ада тоже. Я не могу постоянно грустить о ком-то.

— А твоей? — сорвалось с моих уст.

— У девушек просто удивительная интуиция, они замечают все, кроме очевидных вещей, — Алик улыбнулся и подвинулся ко мне.

Думаю, это звучало как согласие. Он чуть присел, а я легла на его торс, чуть приобняв рукой. Мы еще много разговаривали, он гладил меня по голове. Мои глаза потихоньку слипались.

Лондон 1876 год

Алик

Чертова осень, дожди смывают все следы жизни. Я сидел возле окна в своем маленьком доме на окраине Лондона. На улице было темно, большая стрелка деревянных часов, висевших сбоку, уже перекатывалась за полночь. Изредка проносились повозки, и стук копыт по лужам, мне кажется, мог разбудить пол квартала. В камине догорали последние дровишки, искры которых летели в мою сторону. Шел дождь. Капли стекали по мутному стеклу, напоминая о том, как все можно просто вычеркнуть, смыть и растоптать в этом бренном мире.

На углу одной из построек, неожиданно появились две фигуры. Женщина с маленькой девочкой лет семи. Они торопливо бежали, наивно прикрываясь зонтиком. Их платья были вымочены до нитки. Я пристально наблюдал. Что в такое позднее время делает женщина с ребенком на улице? У меня даже проблеснула мысль выйти и помочь, но тут из-за угла вышел священник. Он-то что здесь забыл? Как я понял, мужчина предложил проводить этих дам. Видимо, они были не знакомы. Ибо девочка с опаской спряталась за мокрою юбку матери. В моем сердце что-то екнуло, когда они все вместе направились в темный переулок. Я быстро накинул плащ и пошел за ними. Огромный поток воды лился на меня с небес и даже немного мешал видеть. В моих планах не было преследования. Я просто беспокоился, а такое случалось довольно редко. Буквально через две минуты я уже подходил к тому переулку… кровь… пахло кровью, огляделся, никого не было. Запах усиливался, когда я приближался к месту. О черт. В самом тени я разглядел сидящую на холодном асфальте женщину, это была она. Я тут же ринулся к ней, присел рядом на колени, ее бездонные черные глаза смотрели на меня с жалостью, она схватил меня за плечо.

— Спаси мою дочь… — прошептала дама, ее рука обмякла и скатилась вниз, глаза потеряли блеск. Я услышал, как ее сердце останавливалось. Три… Два… Один.

Меня охватила ярость. Как он мог так поступить. Я огляделся, на животе женщины ножевые раны, все ее платье в темной крови. Я решил, что найду этого ублюдка. Выхватил из руки женщины шелковый платок и принюхался. Видимо, он принадлежал девочке. Пахло творогом и карамелью. Так, след есть.

Спустя пол часа тучи рассеялись, и полная луна осветила дорогу. Это мне только поможет. Я уже прошел через каменный мост и приближался к ветхому дому, что единственный стоял рядом с полем. Рядом рос огромный дуб, я проверил землю вокруг него — ее недавно копали. Это было понятно по траве, она там не росла, хотя должна была. Резко тишину разрезал вопль девочки. Я тут же ринулся к дому, в окне увидел, что она привязана к стулу, ее платье было разорвано, на лице ссадины. Ублюдок. Он посадил ее в самый центр какого-то странного, нарисованного на полу мелом символа: квадраты, треугольники. Ранее я такого не видел. Девочка читала молитву. Я слышал это отсюда.

Не теряя ни минуты, я выломал входную дверь, которая с треском полетела на землю, и ворвался внутрь. Этот козел взял в руки острый клинок и уже хотел наброситься на меня. Знал бы несчастный, что я сильнее и быстрее обычного человека. Мои глаза наполнились красным, а клыки оголились, как раз я давно не ел. Ударил паршивца по лицу кулаком, его зрачки были расширены, только теперь я подметил странный дурманящий запах каких-то жженых трав, и это был не ладан. Он пошатнулся, замахнулся на меня, но я успел выхватить нож, оказался за его спиной и вонзил в неё лезвие. По рясе потекла кровь, разорвав ткань, я увидел татуированное тело, странные руны, на его шее висел какой-то символ, как тот, что нарисован на полу. Сектант. Сатанист. Разберемся с ним позже, он еще жив, я слышу это по его сердцебиению. Нужно узнать, один ли он такой в этом городе… Я подошел к девочке.

— Вы пришли меня спасти? — вымолвила она шепотом, опуская глаза. Милый ребенок, как же тебе страшно.

— Да, малышка, все будет хорошо, — я принялся развязывать веревки, перетягивавшие ее маленькие ручки.

— А дядя сказал, что все будет плохо, он трогал меня… даже там… — девочка посмотрела на свои ноги. Мое сердце сжалось. Каким бы плохим я ни был, но трогать детей… — и угрожал, что если я закричу — убьет, — девочка заплакала.

— Я наказал дядю, чтобы он больше так не делал. Видишь, дядя плохой, он лежит на полу, лучше скажи, как тебя зовут?

— Камилла, — произнесла она, обняв меня, — спасибо, вы — хороший дядя.

Я сглотнул слюну. Если бы, добрая девочка, если бы. Выпроводив ее во двор, я добил этого ублюдка, вспоров ему живот наживую, я делал это достаточно медленно, чтобы он мог почувствовать, что значит «больно». Я не буду пить кровь таких подонков, как он. Как он вообще мог додуматься переодеться в такое одеяние? Гореть ему в аду. Представиться духовным человеком ради таких ужасных вещей… Гореть ему в самом большом котле. Стоило помучить его как следует, но Камилле нужна была помощь. Я взял тот клинок, с которым он напал на меня, оставил его для личной коллекции. Память с годами переполнялась воспоминаниями, но вглянув на вещь, сразу вспоминаешь, что тебя с ней связывало. У меня была небольшая коллекция оружия. Когда-нибудь она