— Можете, а вот пользоваться им Вы сможете? — насмешливо спросил он. — Дело ведь не в компании, печати и подписи. А в том, что наш медный мир взаимосвязан.

— О как. Я Вас понял. Это будет чемодан без ручки, медь смогу добывать, но её у меня никто не купит?

— Вы не так уж и глупы, барон.

— И Вы, барон. Тогда я прошу компанию и снятия бойкота. И могу ли я поставить на руководство заводом китайцев?

— Нет, — тут же решительно и категорически ответил он, — По политическим и международным причинам китайцы исключены, как впрямую, так и завуалированно. Можете поставить местных, других бандитов, только не таких отвратительных мразей. Я их обучу, и они войдут в состав холдинга на правах автономного участника, с контролем рынка и гарантированными объёмами по производству и сбыту. Словом, обычный бизнес, простой и без рывков. Зато на годы.

— Ну ладно, тут найдутся и другие бандиты.

— Кто бы сомневался, это же Кустовой. Будь этот город проклят навечно и на тысячу лет после этого. Тогда, как говорил мой дедушка, что с меня?

— Мне достаточно Вашего слова, что мы договорились. Как это ни странно, я могу всё по документам сделать и сам. А Вы, что бы я ни придумал, со своей стороны способны блокировать работу компании, если я Вас подведу, нарушу слово джентльмена.

— Что же. Вот Вам моё слово. Мы договорились, барон. Принесите мне их головы, метафорически. Смерть или каторга в империи. Ваша дырявая каторга в Кустовом меня не убеждает, они и оттуда сбегут.

— Договорились, барон.

— Оловянный барон, — в стиле «Бонд, Джеймс Бонд» усмехнулась трубка.

Я ни разу не знал, что значит «оловянный» в словосочетании с «бароном», но спорить не стал.

— Отбой, — завершил разговор изрядно повеселевший обитатель Кипра. — Если что, звоните, может, понадобятся информация или какие-то документы.

— Отбой. Хорошего дня.

* * *

Я уехал с завода, не попрощавшись с Владосом, да он, вероятно и не очень в этом нуждался. Ощущения от общения с ним были простыми, в его мире был «он» и были те, кто ему служит и делает его жизнь проще. Он был уверен, что ухватил судьбу за бороду, а подобную самоуверенность судьба, при моей помощи или как-то иначе всегда наказывает через разочарование и жестокие удары.

Охранник на вахте смотрел на меня с подозрением и неприязнью, но максимально вежливо и корректно выдал мне многоразовый пропуск.

Сел в машину, забрал у Джо артефакт, блокирующий поисковые заклятия и навыки, навесил на себя.

Разговор с Хокшилдом оставил двойственные ощущения. С одной стороны, его слова шли вразрез с моим первоначальным планом, подставить бандитов против «сольпуг», подтянуть полицию, а пока будет твориться суета, мордобой и безвластие — отжать завод в обратном направлении, просто вернув владельцу и заработав при этом. С другой стороны, хорошо, что он вообще стал со мной говорить и провёл какой-то диалог.

Зато его слова хоть что-то, да объяснили. Владос и бандиты, если не рассматривать моральную сторону ситуации, без разрешения влезли в картель.

Картель, в первоначальном значении, а не то, во что это слово превратили мексиканцы с колумбийцами (кстати, в этом мире Колумбия — мирная страна, экспортирующая кофе и певиц), тут это не преступное сообщество.

Напротив, это ситуация, когда группа производителей чего-то безобидного, скажем, кофе, хлеба, кирпича, общается и достигает договорённости (которое как раз и называется «картельным соглашением») и в результате синхронно держит цену на свой товар на определённом уровне.

Например, собрались хлебопекари какого-то города и договорились продавать хлеб не дешевле рубль с полтиной за буханку. И все эту цену держат. И в результате покупатель видит везде эту цену и покупает по ней. И то же самое с поставщиками. Они держат закупочную цену на зерно или уже готовую муку и по более высокой не покупают, чем контролируют и это направление. То же самое складывается с зарплатами по профессии, обменом информации о недобросовестных поставщиках, работниках, отслеживание изменений в законах или, наоборот, совместное лоббирование своих интересов перед государственными органами.

Словом, у картелей, даже без всякого криминала, есть достаточно мощный инструмент воздействия на рынок, особенно в условиях, когда антимонопольную службу ещё не изобрели.

С медью, вероятно, с годами сложилась такая же петрушка. Изменить что-то я не собирался, а просто принимал, как данность. А вот то, что я въехал в этот факт за пару дней, причём попутно с другими вопросами, а Владос не мог понять уже долгое время, это, конечно, на некоторые мысли наводит.

…

— Алло, Ваша милость, то есть Ваше благородие? — мне звонил риелтор Цветлан.

— Да, дорогой. Смог забрать в офисе денежку для себя? Я помощнику команду давал.

— Вы знаете, по этому поводу и стою. То есть, звоню. Почти час жду у офиса, на Каспийском. Мне же в этот офис надо?

— Да, этот. Наверное, мой помощник тоже по судам мотается, дел сейчас много.

По объективным причинам я не мог рассказывать кому попало, что Чен, как правило, застревал на прииске, ведь по сути сложилась ситуация, когда триады управляли технической частью через инженера, а всей юридической частью через Чена. Я же фактически руководил по глобусу, то есть, совместно с Танлу-Же разрешал какие-то глобальные вопросы, в том числе приобрел соседние участки, чем расширил географию прииска, плюс обеспечил отстрел монстров и в целом наладил схему поставки, а бремя управления легло на Чена. Так что в офисе его запросто могло не быть целый день.

— Так что же мне делать? — задал резонный вопрос Цветлан.

— Вы на месте? Я подъеду через десять минут.

Цветлан — риелтор не смог отловить ни меня, ни Чена, но зато догадался позвонить. Молодец.

Прямо на пороге офиса я выдал ему нужную сумму, девяносто рублей за месяц аренды и его двойной гонорар, ещё девяносто.

— Поезжайте вперёд, сразу же заключайте договор, берите ключи и всё такое.

— А Вы?

— А я барон, мне недосуг. Полностью Вам доверяю. Подъеду позже, когда Вы закончите.

Вообще в глазах риелтора мелькало некоторое удивление, ведь я купил жильё в откровенно недорогом, хотя и благообразном районе, а теперь запросто арендую соседнее помещение под хрен пойми какие цели. Но — двойной гонорар своё дело сделал, дурацких вопросов он не задавал.

Он немедленно отбыл,