В целом же, повторяю, турки имели все основания оставаться довольными итогами 1915 года. Что уж тут говорить о Германии и Австро-Венгрии. А. Зайончковский пишет: «По внешности военные достижения Германии в 1915 году огромны: Восточный фронт – русская армия окончательно оттеснена от своих границ в болота Полесья и парализована по крайней мере до поздней весны будущего года; Галиция освобождена; Польша и часть Литвы очищены от русских; Австро-Венгрия спасена от конечного разгрома; Сербия уничтожена; Болгария вошла в Центральный союз; Румыния отказалась от присоединения к Антанте; полная неудача Дарданелльской экспедиции и рискованное положение англо-французских войск у Салоник. Все эти лавры германского оружия в 1915 году могли обнадеживать конечной победой центральные державы. Даже военное вступление Италии дает возможность союзнику – Австрии – дешевыми успехами восстановить военный престиж». И все же в Берлине и Вене понимали, что главные задачи не выполнены. Россию из войны не вывели, на Западном фронте все оставалось без перемен, и впереди маячила перспектива долгой, затяжной позиционной войны с довольно призрачными надеждами на победу. Германия начала ощущать недостаток во многих жизненных ресурсах ведения войны, но упаднического настроения в стране не было. Все-таки военные победы оказались значительными и неоспоримыми. Немецкий и австрийский обыватель оставался настроенным воинственно, верил в своих полководцев, свои войска, немецкую организованность и дисциплину, способные решить самые трудные задачи. Надеялись в Берлине и Вене и на раскол союзников по Антанте, внутреннюю межусобицу, зарождавшуюся в России. В Берлине, Вене, Стамбуле и Софии ждали 1916 год не без надежд, но с трудом скрываемой тревогой.

А вот Лондон и Париж, несмотря на очевидные провалы во Франции, Италии, на Балканах, в Месопотамии и Галлиполи, такой тревоги не ощущали. Как раз наоборот. Именно в конце 1915 года Англия и Франция начали обретать настоящую уверенность в своей окончательной победе. Военная промышленность Запада работала на полную мощность. Мы уже отмечали огромное количество артиллерии и боеприпасов к ней в осеннем наступлении в Шампани и Артуа. Во Франции производство винтовок возросло до 33 тыс. в день. Производство снарядов возросло в 30 раз. Заводы производили тысячи самолетов и автомобилей. В Англии Ллойд Джордж законом о снабжении, запрещавшим забастовки, перевел промышленность на военный лад, и она полностью обеспечивала войска всем необходимым для войны. Да и сами войска менялись разительно. Под руководством лорда Китченера армия к 1 июлю выросла до 2 млн, а к концу года до 4 млн человек. Не смущали наших союзников и итоги кампании в России. Более того, именно в конце года в Париже, а особенно в Лондоне начали поговаривать о возможности победы над Тройственным союзом и без помощи России. Выход ее из войны уже не представлялся такой уж трагедией, так как ясно прорисовывались перспективы вступления США в войну на стороне Антанты. Замена более чем равнозначная. Все-таки это близкая по духу демократия, а не царская сатрапия. Императорская Россия в качестве победителя в мировой войне никак не устраивала союзников еще и потому, что в свое время они подписали по необходимости секретный договор о передаче русским в случае победы контроля над Черноморскими проливами и Константинополем. Так что начавшуюся в России антимонархистскую кампанию, как это на первый взгляд ни странно, в Лондоне и Париже восприняли с таким же удовлетворением, как в Берлине. Россия после ужасающих потерь личного состава англо-французов в неудачных сражениях 1915 года нужна была более как сила, отвлекающая на себя германские дивизии, чем полноценный союзник. Да еще как поставщик дармовой людской силы для пополнения английских и французских дивизий. Одним словом, пушечного мяса. Поэтому они всячески игнорировали, затягивали запросы царского правительства о поставках вооружения, военной техники, боеприпасов. Большинство заказов было исполнено на 5—10 процентов. Английский премьер Дэвид Ллойд Джордж с циничной откровенностью отметит в своих военных мемуарах по поводу боев в Шампани и Артуа: «Если бы мы отправили в Россию половину тех снарядов, которые затем были попусту затрачены в этих плохо задуманных боях, и одну пятую пушек, выпустивших эти снаряды, то не только удалось бы предотвратить русское поражение, но немцы испытали бы отпор, по сравнению с которым захват нескольких обагренных кровью километров французской почвы казался насмешкой». Зато не забывали требовать от проклятого царизма пушечного мяса. Именно в конце 1915 года союзники стали настаивать на том, чтобы из истекающей кровью России на Западный фронт направлялось не менее 300 тысяч солдат, причем они должны были распределяться по 10–15 человек на роту в полках союзников. В декабре в Петроград добрался председатель военной комиссии французского сената П. Думер. Этот светоч демократии уже не просил, а требовал от лица французской демократии отправлять на Западный фронт 400 тысяч русских солдат, по 40 тысяч ежемесячно. Каковы союзники?! А каково было возмущение среди русского офицерства?

Что касается сравнения событий конца 1915 года и конца 1942 года на западном театре военных действий, то они различались значительно, хотя бы потому, что в 1942 году в Европе боевых действий фактически не было. Разве можно сравнить неудачную попытку высадки в разведывательных целях англо-канадского десанта в Северной Франции в районе Дьепа с боями 1915 года в Шампани и Артуа. Английская авиация осуществила свой первый массированный налет на германские города осенью 1942 года, но в 1915 году бомбардировочной авиации вообще не было как таковой. Зато на других театрах военных действий в конце 1942 года наши западные союзники проявили себя намного успешнее, чем в конце 1915 года. В Африке англоамериканские войска высадились на северном побережье. В рамках операции «Торч» уже 10 ноября американцы вступили в Оран и Касабланку. 4 ноября войска фельдмаршала Монтгомери переломили-таки обстановку в районе Эль-Аламейна в свою пользу и начался разгром всей германо-итальянской группировки доселе непобедимого Роммеля, изгнание его из Ливии, Туниса и Алжира. На Западе до сих пор ставят сражение под Эль-Аламейном в один ряд и даже выше Сталинградской битвы. Хотя по масштабам, продолжительности, кровопролитности, влиянию на общий ход мировой войны они, конечно, не сопоставимы. В целом же, как в 1942 году, так и в 1915-м, Запад накапливал силы. Кровь в основном проливала Россия.

Хватило этой кровушки и в последних операциях 1915 года на Восточном фронте. Фалькенгайн, сосредоточив усилия на боях во Франции и разгроме Сербии, оставил Гинденбургу возможность осуществить-таки далеко идущие планы «победителя русских», хотя по-прежнему относился к ним скептически. А возможности у Гинденбурга имелись – боевой потенциал полнокровных 10-й и Неманской германских армий. Этими силами он наделся осуществить давно лелеемый охват всего правого фланга русского фронта. 10-я армия генерала Эйхгорна готовилась к наступлению с севера на Вильно, а Неманская армия генерала фон Бюлова готовилась поддержать ее ударом на Двинск. Русские войска, еще не отошедшие полностью от долгого отступления, все-таки готовились к парированию этого удара. Ставка, а точнее, генерал Алексеев из различных армий направил в район Вильно шесть корпусов, из которых формировалась новая 2-я армия генерала Смирнова. Части прежней 2-й армии распределялись между 1-й и 4-й армиями. 10-ю армию он усиливал Гвардейским и 23-м армейским корпусами. На это, конечно, требовалось время, которого Гинденбург не давал.